– Зачем? – спросил Клифф, пока гном извивался, пытаясь освободиться.
– ФЯФ ФЫФЫСЬ ФОФАФАФФ?
– Я немного смущен, – сказал Асфальт. – Извините.
– Мы никогда не сумеем удрать достаточно далеко, ты это понимаешь? – спросил Клифф. – Даже на тот свет.
– Я же пытался объяснить вам всем! – простонал Асфальт. – Может… может, нам удасться все это вернуть?
– ФФЕ ЫФФ ФЕФФУФ?
– Как ты думаешь это проделать?
– ФФЕ ЫФФ ФЕФФУФ?
– Глод, – сказал Клифф увещевающим тоном. – Я сейчас уберу руку. А ты не ори. Ладно?
– Фмфм.
– Хорошо.
– ВСЕ ЭТО ВЕРНУТЬ? ПЯТЬ ТЫСЯЧ ДОЛфмфмммфмфмфффммффф.
– Я думаю, часть все же принадлежит нам, – заметил Клифф, усиливая хватку.
– Ммф!
– Я знаю, мне за это не расплатиться, – сказал Асфальт.
– Едем в Квирм, – упрямо повторил Бадди. – Возьмем столько… сколько нам причитается, а остальное вернем.
Клиф поскреб свободной рукой подбородок.
– Кое-что должно было пойти Хризопразу, – сказал Асфальт. – Мистер Достабль занял у него деньги, чтобы устроить Фестиваль.
– От него нам не скрыться, – сказал Клифф. – Может быть, только если мы доберемся до Края и спрыгнем с него. Да и то не наверняка.
– Мы могли бы объяснить… или не могли бы? – промямлил Асфальт.
Перед их внутренним взором предстала блестящая мраморная голова Хризопраза.
– Ммф.
– Нет.
– Тогда – в Квирм, – сказал Бадди.
Алмазные зубы Клиффа блеснули в свете луны.
– Мне кажется, – сказал он. – Мне кажется… я слышу что-то сзади на дороге. Будто бы сбруя звенит…
Невидимые нищие стали собираться из парка. Запах Вонючего Старины Рона немного задержался, поскольку любил музыку. Мистер Кляча тоже не уходил.
– У нас около двадцати сосисок, – сказал Арнольд Сбоку.
Гроб Генри закашлялся кашлем, в котором был свой собственный костяк.
– Жучит? – спросил Вонючий Старина Рон. – Я им говорил – шпионит за мной лучами!
Что-то пронеслось по истоптанному дерну к Мистеру Кляче, взлетело по его плащу и вцепилось клешнями в отвороты его капюшона.
Раздался треск от столкновения двух черепов.
Мистер Кляча отшатнулся.
– ПИСК!
Мистер Кляча моргнул и неожиданно уселся на землю.
Нищие таращились вниз на фигурку, скачущую по булыжникам.
Будучи существами, не чуждыми природы невидимости, они могли видеть то, что не дано другим людям, или, как в случае Вонючего Старины Рона – всем известным глазным яблокам.
– Это же крыса, – сказал Уткоман.
– Жучит, – согласился Вонючий Старина Рон.
Крыса носилась кругами, оглушительно пища. Мистер Кляча моргнул еще раз… и восстал Смерть.
– МНЕ НАДО ИДТИ, – сказал он.
– ПИСК!
Смерть зашагал прочь, остановился, вернулся назад и ткнул костяным пальцем в сторону Уткомана.
– ЗАЧЕМ, – вопросил он, – ТЫ РАСХАЖИВАЕШЬ ПОВСЮДУ С ЭТОЙ УТКОЙ?
– Какой уткой?
– А. ИЗВИНИ.
– Слушай, ну что тут может пойти не так? – воскликнул Грохт, яростно жестикулируя. – Все должно получится. Все знают, что когда вам выпадает шанс засветиться из-за того, что звезда заболела или чего-то еще, публика сходит от вас с ума. Именно так всегда и бывает, разве нет?
Джимбо, Простак и Подонок пялились сквозь щели в занавесе на пандемониум и неуверенно кивали. Несомненно, когда тебе выпадает шанс, все проходит очень хорошо.
– Мы могли бы исполнить «Анархию в Анк-Морпорке», – сказал Джимбо неуверенно.
– Мы же не доделали ее, – сказал Простак.
– Еще чего новенького скажешь?
– Я хочу сказать, можно попробовать…
– Великолепно! – воскликнул Грохт, в дерзком вызове вздымая гитару. – Мы сможем! Во имя секса, наркотиков и Музыки Рока!
Ответом ему были недоуменные взгляды.
– Ты никогда не говорил, что пробовал наркотики, – обвиняющим тоном заметил Джимбо.
– Да и все остальное, если уж на то пошло, – добавил Простак.
– Одна треть – вовсе не так уж и плохо! – заорал Грохт.
– Так-то оно так, но это ведь всего тридцать три проце…
– Заткнись!
Люди топали ногами и издевательски аплодировали.
Ридкулли скосил глазом вдоль посоха.
– Был такой Благой Святой Билли, – сказал он. – Я полагаю, он был довольно-таки благочестивым ослом, если подумать.
– Прошу прощения? – переспросил Прудер.
– Был такой осел, – объяснил Ридкулли. – Сотни лет назад. Его сделали епископом Омнианской церкви за то, что он возил какого-то святого человека, как мне кажется. Никого благочестивее его припомнить не могу.
– Нет, нет, нет, Аркканцлер, – воскликнул Прудер. – Козел – это ведь просто такое армейское выражение. Оно означает, ну вы знаете… человека, у которого перепутаны перед и зад…
– Я хотел бы знать, какое это имеет значение, – вопросил Ридкулли. – Для Тварей из Подземельных Измерений это еще цветочки.
– Я не знаю, Аркканцлер, – сказал Прудер устало.
– Похоже, надо будет пинать все подряд, чтобы не ошибиться.
Смерть догнал крысу около Медного Моста.
Альберта никто не побеспокоил. Свалившись в канаву, он стал невидим, как Гроб Генри. Смерть закатал рукав. Его рука прошла сквозь ткань альбертова пальто как будто это был туман.
– СТАРЫЙ ДУРАК ПОВСЮДУ ТАСКАЕТ ЕГО С СОБОЙ, – пробормотал он. – УМА НЕ ПРИЛОЖУ, ЧТО ОН СОБИРАЛСЯ С НИМ ДЕЛАТЬ.
Его рука вернулась из глубин пальто, осторожно сжимая осколок стекла. На нем поблескивала маленькая горка песка.
– ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ СЕКУНДЫ, – сказал Смерть. Он передал осколок Смерти Крыс. – НАЙДИ, КУДА ЕГО МОЖНО ПЕРЕСЫПАТЬ. ДА СМОТРИ НЕ УРОНИ.
Он поднялся на ноги и обозрел мир.
Раздалось блямканье пустой бутылки из-под пива о камни, сопровождающее Смерть Крыс на его пути из «Залатанного Барабана». В бутылке болтались тридцать четыре секунды песка.
Смерть поднял своего слугу за ногу. Время для того остановилось. Его глаза остекленели, а часовой
