Последний герой. Сказание о Плоском мире

Испепеляющим взором Ринсвинд смерил склонившегося над шитьем Моркоу. Этот человек выглядел до отвращения аккуратным и умелым. Наверняка еще и чистюля. А лично Ринсвинд считал его полным идиотом с большим хрящом между ушами. Но полные идиоты не способны на такие замечания.

— Я беру с собой иконограф и побольше краски для бесенка, — продолжил Моркоу. — Волшебники требуют, чтобы мы тщательно фиксировали все увиденное. Говорят, что такая возможность представляется раз в жизни.

— Знаешь, от меня ты сочувствия не дождешься, — предупредил Ринсвинд.

— Кстати, как по-твоему, что нужно этой Серебряной Орде?

— Выпивки, богатства и женщин, — мигом откликнулся Ринсвинд. — Впрочем, насчет последнего немного сомневаюсь.

— Но ведь у них и так все это есть!

Ринсвинд кивнул. Как раз этого он и не понимал. У Орды и так все было. Все, что можно было купить за деньги, — то есть абсолютно все, потому что денег на Противовесном континенте было много.

Но тут встает один простой вопрос: когда ты добился всего, чего ты будешь добиваться дальше?

Долина была озарена прохладно-зеленоватым светом, отражавшимся от центральной ледяной вершины. Он колебался и переливался, как вода. В долину, недовольно бурча и постоянно «чевокая» друг другу, входили члены Серебряной Орлы.

Чуть позади, согнувшись и три погибели от пережитых ужаса и страха, бледным свидетелем кошмарных событий плелся менестрель. Его одежда превратилась в лохмотья. Одна штанина была оторвана. Он выглядел промокшим до нитки, хотя на его одежде (вернее, на том, что от нее осталась) виднелись обуглившиеся дыры. У дребезжащей, зажатой в дрожащей руке лютни была откушена часть корпуса. В общем и целом, менестрель походил на человека, который действительно повидал жизнь — причем в самых крайних ее проявлениях.

— Не слишком-то они были безумны, — заметил Калеб. — Скорее они были какими-то грустными. Вот я знавал действительно шизанутых монахов.

— Да и чудовищ давным-давно пора послать на живодерню, — поддержал Маздам. — Мне даже как- то было неловко их убивать. Они были старше нас.

— Зато какие рыбины! — возразил Коэн. — В самом деле здоровенные твари.

— И очень кстати, — добавил Злобный Гарри. — Морж-то у нас кончился.

— Гарри, твои приспешники отлично показали себя, — сказал Коэн. — Это даже нельзя назвать глупостью. Никогда не видел, чтобы столько народу одновременно лупило друг дружку по головам.

— Хорошие ребята, — согласился Гарри. — Полные идиоты.

Заметив краем глаза, как Малыш Билли сосет порезанный палец, Коэн усмехнулся.

— Стало быть, зубы, да? — спросил он. — Один и тот же ответ? Всегда?

— Ну, хорошо, хорошо, иногда ответ — «язык», — огрызнулся Малыш Вилли и повернулся к менестрелю.

— Ты записал, как я порубил в капусту того огромного паука?

Менестрель медленно поднял голову. На лютне порвалась еще одна струна.

— Бе-е-е, — проблеял он.

Члены Орды поспешно окружили барда. Ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы кто-то один удостоился лучших рифм.

— И не забудь спеть о том, как рыба проглотила меня, а я вспорол ей брюхо и выбрался, понятно?

— Бе-е-е…

— А ты записал, как я убил шестирукую танцующую статую?

— Бе-е-е…

— Ты не несешь? Это я убил статую!

— Щас! Это я ее располовинил, приятель. После такого удара никто не выживает!

— Почему же ты просто не отрубил ей голову?

— Не мог. Кто-то успел сделать это до меня!

— Послушайте, он ничего не записывает! Почему он ничего не записывает? Коэн, скажи, чтоб он все записал!

— Оставьте его на время в покое, — велел Коэн. — По-моему, рыба пришлась ему не по нутру.

— Скорее наоборот, — хмыкнул Маздам. — Не она — ему, а он — ей. Но его ж даже не пожевали, благо я вовремя поспел! А в коридоре он неплохо просушился. Ну, помните, когда из пола неожиданно вырывалось пламя?

— Наверное, наш бард не ожидал, что из пола неожиданно вырвется пламя, — пояснил Коэн.

Маздам театрально пожал плечами.

— Ты всегда должен быть готов к неожиданному пламени, иначе сиди дома и никуда не суйся.

— Кстати, если б Хэмиш не проснулся, с теми демонами-привратниками нам пришлось бы повозиться, — сказал Коэн.

В кресле, полупогребенный под завернутыми в шафрановые балахоны кусками рыбного филе, зашевелился Хэмиш.

— Чиво?

— Я СКАЗАЛ, ОЧЕНЬ УЖ ТЫ БЫЛ НЕДОВОЛЕН, КОГДА ТЕБЯ РАЗБУДИЛИ! — прокричал Коэн.

— Агась, оно самое!

Малыш Вилли потер бедро.

— Должен признаться, одна из этих тварюг едва не достала меня, — промолвил он. — Боюсь, скоро придется завязывать.

Коэн быстро повернулся к нему.

— Чтобы умереть, как Старик Винсент?

— Ну, нет, конечно…

— Представь, как бы он выглядел, не устрой мы ему настоящие похороны! Огромный костер — вот настоящие похороны для героя. А многие ворчали, мол, зря хорошую лодку испортили! Так что перестань молоть всякую чушь — и за мной!

— Бе-е… Бе-е… — проблеял менестрель и наконец нашел в себе силы закончить: — Безумцы! Безумцы! Безумцы! Все вы — полнейшие безумцы!

Калеб ласково похлопал его по спине, повернулся и двинулся за своим вождем.

— На нашем языке, приятель, это называется «берсерки», — бросил он через плечо.

Кое-что следовало проверить…

— Неоднократно по ночам я наблюдал за поведением болотных драконов, — сообщил Леонард, пока Думминг Тупс настраивал огнеизрыгательный механизм. — И мне стало совершенно ясно: пламя используется ими как средство передвижения. В некотором смысле, болотный дракон — живая ракета. Мне всегда казалось странным, что такое существо возникло в нашем мире. Подозреваю, они явились к нам извне.

— Слишком уж они тяготеют к взрывчатости, — заметил Думминг, отходя на шаг от сидящего в клетке дракончика, который не спускал с него глаз.

— Плохое питание, — безапелляционным тоном заявил Леонард. — Видимо, они привыкли к другой пище. Но я уверен, разработанный мной состав будет питательным, безопасным и… весьма полезным для наших целей.

— А теперь, по-моему, нам пора спрятаться за мешками с песком, — сказал Думминг.

— Ужель ты считаешь…

— Именно!