спускавшуюся на океанский пляж. Легкие цветные дымки поднимались над многочисленными трубами. Пахло химией. Даже океан, запертый в бухте рядом песчаных кос, казался химически обесцвеченным — то ли лекарство, то ли бульон, не сразу и разберешь.
Выезжая с площади, я обратил внимание на гранитную глыбу.
Памятник?
Я остановился.
Действительно, на граните были высечены слова. Я прочел — “Нашему Бэду”.
За два дня в санитарную инспекцию поступило семь вызовов, их них шесть — ложные. К седьмому я не был причастен, выезжал седьмой номер с Габером и Фрайдхальмом, тупым шведом, не интересующимся ничем, кроме автомобильных моторов. Зато, просиживая в гараже, я сумел раскрутить историю “нашего Бэда”, благодаря подшивке местных газет, валявшейся на столе старшего механика.
В любое время дня и ночи Бэда Стоуна могли разбудить, оторвать от обеда, вызвать из отпуска, если вдруг возникало подозрение — не заложено ли, скажем, взрывное устройство в автомобиль, брошенный у центрального банка, или в пухлый пакет, пришедший на адрес санитарного управления? Рискуя жизнью, Стоун разбирался в опасности и устранял ее. Таковы были его занятия, требовавшие аккуратности и крепких нервов.
В конце концов Стоун попал в госпиталь. Но виной тому оказалась не пластиковая бомба… Бэд Стоун был гурманом — все свободное время он проводил в барах, предпочитая всем “Креветку”. Во время очередной трапезы он почувствовал себя плохо. Прибывший врач определил признаки болезни Фула. Боясь эпидемии, санитарная инспекция изолировала Бэда Стоуна в специальной клинике.
Два дня Стоун лежал в постели. На третий день, осознав, какую опасность он представляет для итакцев, Стоун сумел доползти до окна, открыть тугую раму и вывалиться на бетон, покрывающий все улицы Итаки. “Нашему Бэду” — написали на гранитной плите патриоты Итаки.
На фотографиях Стоун выглядел профессиональным боксером — великолепно сложенный, рослый, длиннорукий. Узкие скулы, ясные глаза — он производил впечатление умного парня. Но это только разозлило меня. Бэд Стоун, похоже умел делать свое дело, а вот я неожиданно застрял. Все эти дни, правда, я снимал пьяные драки в ночных барах, мрачную сдержанность горожан, маневры санитарной инспекции, и все же до решения поставленной передо мной задачи было так же далеко, как и неделю назад. Трезво обдумав все это, я решил исходить из треугольника — моргачи, Фул, океан. При чем тут был океан, я и сам не отдавал отчета, но привык доверяться интуиции, важнейшему инструменту нашей профессии.
Вот почему, улучив момент, я попросил Сейджа оставить за мной машину и на воскресный день.
— Есть проблемы? — сухо спросил он.
— Я рыбак. А здесь океан под боком. Хочу половить рыбки.
— Здоровый инстинкт, — согласился инспектор, с загадочным интересом разглядывая мое лицо. — Один собираешься?
— Позову химика Хоукса. Знаете его? Он из последнего набора.
— Знаю, — Сейдж одобрительно улыбнулся. — Правда, по моим сведениям, Хоукс предпочитает рыбачить в барах.
— Попробую его увлечь. Почему нет, а?
— Действительно, — согласился Сейдж. — Но он много пьет, он большой болтун. — И так же загадочно намекнул: — Всегда любопытно, о чем так много болтают пьяные.
— Не так уж сложно узнать, — как бы пообещал я.
— Ну, что ж… — Похоже, я и впрямь нравился Сейджу. — Ты, кажется, потянешь на хорошую прибавку, Герб.
Я выдержал его взгляд:
— Деньги никогда не мешают.
Сейдж кивнул:
— Они у тебя будут. И пропуск на побережье я тебе выпишу. На восточный его сектор, — уточнил он. — Будешь там, не выключай рацию. Мало ли… Ты можешь понадобиться мне и в Итаке.
Он усмехнулся и я понял: он плевал на болтовню Хоукса, его интересовало — чем дышу, о чем думаю я — его личный шофер Герб Гаррис.
С помощью портье я узнал телефон Хоукса.
— Герб! — ликующе пролаял он в трубку. — Я прекрасно устроился!
— Рад. Тоже не жалуюсь. Набираюсь сил.
— В каком баре?
— Не в баре, Брэд. Я предпочитаю берег. Там и выпить приятно и можно рыбку поймать! Тут, в Итаке, славная рыба!
— Если она прошла контроль! — заржал Хоукс. — Но это идея — выпить на берегу! Впрочем, где ты возьмешь снасти?
— У Флая. Старик, наверное, сохранил не только воспоминания.
Хоукс минуту думал:
— Вот что, Герб. Заезжай в “Креветку”. Буду ждать там, — он хитро хихикнул: — У меня есть сюрприз!
— Сколько стоит твой сюрприз, Брэд?
— Ты умный парень! Деньги тебе понадобятся. Но ты не пожалеешь. Девочки, которых я сейчас развлекаю, действительно нуждаются в подарках, но зато и платят они… от души! Уж я в этом толк знаю!
Когда я заглянул в “Креветку”, Хоукс кончал вторую бутылку. Рослая девушка со вздернутым носиком и своевольным подбородком сидела у него на коленях и, заливаясь смехом, говорила, что любовь такое же изобретение, как телевизор или лекарство…
— Италия! Вот как зовут мою девочку! — захохотал Брэд, стискивая мне руку. — Италия, кто тебя так окрестил?
Италия обиженно поджала губы.
— Напрасно! — хохотал Брэд. — Для обид нужны губы Нойс, а таких губ, как у Нойс, ни у кого нет. Я правду говорю, Герб?
Я перевел взгляд на подругу Италии. Ей было, наверное, за тридцать, но возраст ее не портил. Круглое лицо, пышные белокурые волосы. Черная блуза с длинными рукавами, застегнутая до подбородка, наконец, шорты… Она была мне по плечо, но для ее роста ноги у нее были длинные. В довершение ко всему, она не пользовалась никакой химией. Настоящее ископаемое по нашим дням, но какое очаровательное ископаемое!
Я засмеялся в тон Брэду:
— На берегу мы решим массу вопросов.
Брэд под столом решительно пнул меня, но я его не понял:
— Старый Флай даст снасти. Мы поедем рыбачить. Вы любите рыбу?
Италия странно, чуть ли не с испугом взглянула на Нойс, но в этой женщине впрямь было что-то необычное. Выдержав паузу, она произнесла:
— Я не люблю рыбу. Но я люблю океан.
— И правда, Нойс! — загорелась Италия. — Я сто лет не раздевалась на берегу!
