— Это долгая история… В общем, мне надо знать мельчайшие подробности…
Лицо Скубневской озарилось надеждой.
— Найдите его, я вас умоляю, найдите, он жив! — вцепилась она в рукав оперуполномоченного. — Нет, не для меня. Мне только и нужно — знать, что Саша жив!
Свиркин понимал, что самое жестокое — это вселить веру в человека, а потом отнять ее, поэтому поспешно сказал:
— Галина Витальевна, я не хочу вводить вас в заблуждение. Данных за то, что Ершов жив, нет. Не мог же он столько времени молчать, если с ним ничего не случилось.
Художница опустила голову:
— Может быть, вы правы…
Петр немного помолчал и деловым тоном спросил:
— Когда вы видели Ершова в последний раз?
Поддавшись его тону, Скубневская после некоторого раздумья ответила:
— Двенадцатого июля. Он недолго пробыл у меня, торопился. Саше надо было встретиться с каким то приятелем. Они на море познакомились, в доме отдыха.
— Где они должны были встретиться?
— По-моему, в гостинице “Сибирь”, его знакомый там останавливался, он из отпуска возвращался к себе на Байкал… Постойте, постойте, — встревожилась Галина Витальевна. — На следующий день я пошла к Саше и столкнулась на лестнице с мужчиной. Страшный такой, заросший весь, огромный, как сказочный разбойником съежилась и передернула плечами. — Он от Саши спускался…
— Почему вы так решили?
— Больше неоткуда, мы возле самой мастерской столкнулись. Я еще подумала, какой-то художник незнакомый, хотела у Саши спросить, постучала, никто дверь не открыл. Больше я его и не видела.
— Почему вы решили что это был художник?
— Он нес какие-то планшеты, завернутые в холстину… — Галина Витальевна испуганно закрыла рот рукой. — Так ведь три почти законченные Сашины работы так и не смогли найти…
— Вы не могли бы описать приметы этого мужчины?
Скубневская прикрыла глаза.
— Давайте я вам его нарисую, только мне нужно сосредоточиться.
Шаги Романа гулко раздавались в просторном круглом фойе Дома культуры. Оперуполномоченный озадаченно огляделся. Ни одного человека, у стен громоздятся наваленные в кучу стулья, кипы каких-то бумаг, груды строительного мусора, в центре фойе — бочки о известью.
— Товарищ, вы к кому?
Роман снова огляделся — никого.
— Клуб закрыт на ремонт, — услышал он тот же голос и, наконец, заметил в полумраке, в тени раскидистой пальмы стол, а за ним сонную старушку.
Вязьмикин приблизился к столу и вежливо произнес:
— Мамаша, мне гражданочку Сенаторову нужно, библиотекаршу, — показал он краешек удостоверения.
Старушка окончательно проснулась и с готовностью ответила:
— Тут она, вон та дверь.
Когда Роман, культурно поздоровавшись, сказал, что ему хотелось бы поговорить с Ларисой Анатольевной Сенаторовой, одна из сидевших в библиотеке молоденьких женщин выпорхнула из-за стола и, глянув на Романа задорными глазами, выпалила:
— Лариса, я пойду покурю.
Оставшись наедине с крупной миловидной брюнеткой, Вязьмикин представился и, как можно корректнее, поинтересовался ее знакомством с Ершовым.
— Хороший был человек Саша, — с грустью в голосе ответила Сенаторова. — Я как-то пришла на день рождения к подруге, она любит собирать у себя интересных людей. Там был Саша, разговорились, он пригласил в мастерскую, посмотреть его работы. Стала заходить иногда, он мне нравился и как художник, и как человек. Подружились…
— Ваш муж другого мнения…
— Ах, оставьте! Мне так надоели эти сплетни, — Лариса Анатольевна обиженно выпятила чуть полноватые губы. — Раздули из ничего… Муж гораздо старше меня и очень ревнив, ему все кажется, будто я только и думаю, как бы запрыгнуть к кому-нибудь в постель, — она усмехнулась. — Три года назад мы с ним поссорились, мне надоели его бесконечные командировки, после которых я обязательно оказывалась в чем-нибудь виноватой. А когда Герман бывал дома, я для него была пустым местом, — она дернула круглыми плечами. — Никакого внимания… Однажды мы с Сашей беседовали, он сокрушался, что не может найти натурщицу для своей Данаи в смехом сказал, что я бы подошла. Я и подумала: почему бы и нет? Пусть Герман знает, что я могу нравиться не только мужчинам, во даже художникам!
— И это все? — скромно прогудел Вязьмикин.
— Представьте себе, это все! — усмехнувшись, развела руками Сенаторова. — А Герман так взбеленился, когда моя же подруга рассказала ему, что я позировала. “Перед чужим мужчиной в голом виде! Распутница!” И никак не мог понять, что для Ершова я была натурщицей, Данаей, но ни в коем случае не любовницей. Я потом тысячу раз Сожалела! Сашу из-за этой истории в Союз не приняли, отложили на год, и мне совсем покоя не стало. Герман в командировки не перестал ездить, но все время контролирует меня, обалдеть можно, даже по ночам среди недели врывается!
— И до сих пор это продолжается? — недоверчиво спросил Роман.
— Сейчас остывать стал, а еще год назад регулярно из командировок наведывался, — вздохнула Лариса Анатольевна.
— Вам не позавидуешь, он ведь мог и на отчаянный шаг решиться, — сочувственно пробасил Вязьмикин.
— Что вы?! У Германа все отчаяние через крик выходит, — она небрежно махнула рукой.
— Вы не припомните, в июле прошлого года наш муж был в Новосибирске?
— Как же не припомню? Он тогда меня совсем замучил, раз пять с Севера по ночам налеты делал.
— И как же вы с ним живете? — без всякого намерения разрушить семью спросил Роман.
— Люблю! — задорно рассмеялась Лариса Анатольевна.
Когда Роман Вязьмикин заверил меня, что я могу резать его на куски, рвать на части и вообще делать о ним все что угодно, но он никогда не поверит в причастность Сенаторова к смерти Ершова, мы пришли к единому мнению: над Игорем Архиповичем Белянчиковым сгущаются тучи. Тем более, что минут пятнадцать назад мне звонил Иван Ситников, следователь Заельцовского РОВД. Оказывается, грузчики из овощного мага-вина не вышли на работу по уважительной причине: их задержали в момент продажи вещей, украденных из квартиры Ершовой. Особенно они не запирались и, довольно быстро разобравшись в обстановке, чистосердечно рассказали как все было. Наводку на эту квартиру им дал директор, которому нужна была только одна картина. “Принесете ее мне, получите пятьсот рублей, — сказал Игорь Архипович, напутствуя их. — Что вы еще возьмете, меня не интересует, но шмоток там много”. Свиркин со своей версией “Модильяни”, кажется был близок к истине.
— Да-а-а, со части версий Петр дока, — гулко протянул Роман.
