Ведь как иначе? Герой новгородца не гнушался спекуляций. Но лазурные берега Крита, величественные руины Микен не могли не подействовать на него. Тенистая Долина бабочек обволокла его нежной дымкой веков. Дыхание вечности помогло переродиться. И в родное село Эдик привез не иностранные шмотки с этикетками модных фирм, а цветные монографии по истории античного искусства. И долгими летними вечерами на полянке перед деревянным клубом, под сытое мычание коров с наслаждением рассказывал оторопевшим землякам об Афродите, о могучем Геракле, о первых олимпийцах, о славных битвах далекого прошлого, не забыв и о паскудном Минотавре, немножко похожем на откормленного племенного быка.
9
Совсем иначе отнесся к Эдику мой новосибирский друг.
Эдик не торопился.
Если уж забрался в такую даль, что с палубы не видно родного села, этим, конечно, следует воспользоваться. Не валяться, как новгородец, в шезлонге, и не бегать вверх-вниз, как новосибирец.
— Красиво, — с презрением замечал Эдик, примащиваясь в раскладном кресле рядом с задумчивым новгородцем. Судно стояло на рейде Пирея. — Смотри, какой домик, — Эдик с новгородцем почти в первый день перешел на ты. — Богатый домик. Онассису, наверное, принадлежит. Тут все, наверное, ему принадлежит?
— Да нет. Эта вилла принадлежит всего лишь дряхлому псу покойного грека Пападопулоса, бывшего торговца недвижимостью, — неторопливо отвечал всезнающий новгородец. — Пападопулос сердился на своих родственников и незадолго до смерти указал в завещании, что все имущество должно перейти к его любимому псу.
— А что, греческие псы живут долго?
— Не думаю. Однако, и десяток лет ожидания может привести в отчаяние самого крепкого греческого наследника.
— А в Греции продают собачий яд?
— Умирая, торговец выделил специальную сумму для охраны пса. Охранники, наверное, и сейчас покуривают на террасе.
Эдик присмотрелся, но ничего такого не увидел.
— Дома лучше, — вспомнил он родное село. — У нас бы никто не посмел бросить домик псу под хвост.
— Это так, — подтвердил новгородец.
— Что ты читаешь? Это иностранная газета?
— Можно сказать и так. Мне доставили ее с берега.
— И что пишут в иностранной газете?
— Да всякое.
— Ну, к примеру?
— Вот пишут, что на Кипре в местности Эпископи раскопаны руины очень древнего дома. Когда будем на Кипре, внимательно все рассмотри. Каждую деталь. Пишут, что там найдены останки людей и лошади. Похоже, дом завалило при землетрясении, случившемся глубокой ночью пятнадцать веков назад.
— А как узнали, что землетрясение произошло ночью? — Рядом со скелетом лошади лежал фонарь.
— Зачем лошади фонарь? Новгородец качал головой:
— С тобой трудно. Ты задумывался о Будущем? Хотелось бы тебе знать, что там, в Будущем, с тобою случится?
— Почему это со мной?
— Да какая разница?
— Как это какая! — возмущался Эдик. — В Будущем я обязательно облысею. Зачем мне это? У нас в роду все лысеют к старости. Ведь Будущее — это просто старость, да? — Эдик злобно сплюнул за борт, метя в белую чайку. — Ну его, это Будущее. Лучше уж попасть в прошлое.
— А почему туда?
— Да что они знали там? Жгли костры, да гоняли лосей по лесу. А у нас ружья, телевизоры, лодки- казанки… Ну, книги еще… — покосился он на писателя. — Мы бы любому древнему греку дали сто очков вперед, правда? А еще они там… — опасливо хихикнул Эдик. — Моду взяли на мечах драться!
Эдика очень задели и фонарь, найденный при погибшей лошади, и богатая вилла, в которой скучал пес покойного торговца недвижимостью. Вот он, Эдик Пугаев, живет в своем селе, пусть не в плохом, но все же в обычном доме и все удобства у него во дворе, а в столице Сибири у него малометражка на двадцать восемь метров… А тут отдельный домик!.. На море!.. И принадлежит псу!.. «Я им покажу неа демократию! Я у них откусаю!»
В Стамбуле, например, Эдику ужасно понравилась историческая колонна Константина Порфирородного. На ее вершине сиял когда-то бронзовый шар, но на шар Эдик опоздал — еще в тринадцатом веке хищники-крестоносцы перечеканили шар на монеты. Но можно обойтись и без бронзового шара, решил Эдик, колонна хороша сама по себе. Вот только непонятно, сколько карандашей или расписных деревянных ложек потребует за историческую колонну хитрый турок, который делает вид, что приставлен к колонне для охраны? И как отнесутся земляки Эдика к тому, что на его огороде будет торчать такая знаменитая штука?
Пораскинув мозгами, Эдик, как всякий здравомыслящий человек, остановился на легковом автомобиле. В Афинах, да и в любом другом городе, новенькие легковые автомобили стояли прямо на обочине улицы. Подходи, плати звонкую монету и поезжай. В баки даже бензин залит. Родное село и столица Сибири возгордятся, если их земляк, скромный простой человек, пока еще не судимый, привезет из-за бугра настоящий иностранный легковой автомобиль.
Это сближает.
10
Отсутствие валюты Эдика не смущало.
Главное — инициатива. В багаже у него было припрятано пять десятков карандашей 2М томской фабрики «Сибирь», семь деревянных расписных ложек и три плоских флакона с одеколоном «Зимняя сказка» — всё вещи на Ближнем Востоке повышенного спроса.
И пока судно шло и шло сквозь бесконечную изменчивость вод, пока возникали и таяли вдалеке рыжие скалы, пока взлетали над водой удивительные крылатые рыбы и распластывались на лазури бледные глубоководные медузы, Эдик все больше креп в той мысли, что делать ему в родном селе без иностранного автомобиля нечего.
Старинные пушки глядели на Эдика с крепостных стен. В арбалетных проемах мелькали круглые лица шведок и финок. Западные немцы, с кожей вялой и пресной, как прошлогодний гриб, пили смирновку в шнек-барах, но Эдик пьяниц презирал. И с ними заодно презирал чаек, рыб, медуз. Все глупое и скучное. У природы нет цели, думал он презрительно. У природы есть только причины. А у меня, у крепкого человека Эдуарда Пугаева, имеется цель. И я дотянусь до нее, хоть вылей передо мной еще одно Средиземное море.
