Деграданс

– Ну, хорошо, – согласился экстрасенс. – Вы знаете, что такое биополе?

– Знаю. Слышал на лекциях, – кивнул Петунин. – Но внятно объяснить не могу.

– А я могу. Я отчетливо ощущаю колебания биополя, связанные с эмоциональными всплесками. Понимаете? Самыми мощными и яркими бывают всплески негативной биоэнергетики. Эти выбросы воспринимают практически все люди, находящиеся неподалеку от эпицентра трагических событий, но большинство расценивает внезапно появившиеся странные желания и несвойственные им позывы всего лишь как результат переутомления или нервного срыва. Ну, знаете, конечно, как это проявляется на бытовом уровне. Хамское поведение в общественном транспорте, семейные ссоры, разборки с коллегами...

– Вы живете тут неподалеку?

– Нет, я живу в Нагатино-3.

– Как вы узнали о захвате заложников?

– Я же говорю. Вы невнимательно слушаете. Сосредоточьтесь. Меня вдруг окатило мощным всплеском негативной биоэнергетики. Одновременно по телевидению передали... – он будто не заметил разочарованного взгляда Петунина. – Вот я и поспешил сюда. Не хотел терять время. У нас в столице плохие события происходят постоянно, но только я умею отличать теракты от автокатастроф и прочих аварий. К тому же, здесь место заметное.

– Это в каком смысле?

– С того дня, как в галерее «У Фабиана Григорьевича» выставили экспонаты фон Хагенса, здесь возник мощный узел негативной биоэнергетики. Это чувствуют все окрестные жители. Я разговаривал с ними. Посмотрите криминальные сводки района за последние сутки, и вы убедитесь в этом. Не удивительно, что захват заложников произошел именно здесь. Более того! – Цеменко показал Петунину длинный, не очень чистый указательный палец. – Я еще за неделю до событий указывал на такую возможность! Я посылал письма-предупреждения и в Министерство культуры и в Правительство Москвы! А что толку? Чиновники их, как водится, проигнорировали. Результат налицо. Более того! – экстрасенс вновь вскинул указательный палец. – Я уверен, что события в галерее будут развиваться по самому худшему из всех возможных сценариев!

– А подробнее?

– Я экстрасенс, а не предсказатель!

– Но вы же, кажется, хотите нам помочь?

– Конечно. Но я делаю выводы только исходя из конкретных фактов. А факты на текущий час таковы. В галерее убит мужчина и изнасилована женщина. Уверяю вас, это не последние жертвы! Вид мертвых тел, выставленных в качестве экспонатов, не может не внушать человеку мысль о вседозволенности. Раз смерть и все ее производные, – экстрасенс не стал объяснять, что именно он имеет в виду, – становятся предметами искусства, или, скажем так, возводятся в их разряд, даже ужасное убийство можно представить, как некое художественное действо. Правильно я говорю? – Он насупился, не обнаружив ожидаемой реакции. – Если смерть можно красиво подать в художественной галерее, то и в жизни можно совершить такое убийство, от которого зрители придут в восторг.

– Что вы такое несете?

– То, чего вы, например, никогда не скажете. Испугаетесь общественного мнения, – стыдливо улыбнулся экстрасенс. – У человека, захватившего заложников...

– Стоп! У человека?

– Ну, да, – кивнул Цеменко.

– Вы уверены, что там всего один человек?

– Абсолютно! Правда, в галерее у него есть... – Цеменко неопределенно пощелкал пальцами. – Ну, как бы это вам правильно сказать...

– Сообщники?

– Ну не совсем...

– Вдохновители? Помощники?

– Даже не знаю, как правильно сказать... Может быть, сочувствующие?... Да, так будет вернее... Сочувствующие... По крайней мере, эти люди могут разделять некоторые взгляды террориста...

– И они не соучастники?

– Пока не знаю. Но сами убивать точно не станут.

– И вы все такое чувствуете на расстоянии? – не поверил Петунин.

– Вы тоже чувствуете, – снисходительно улыбнулся Цеменко. – Только вас давит общий биоэнергетический фон. Вы не умеете отфильтровать нужную информацию.

Петунин взглянул на Арутюняна.

Жора улыбнулся и незаметно пожал плечами.

– Вы что же, – хмуро спросил капитан, – можете предсказывать действия террориста?

– Не предсказывать, – поправил экстрасенс. – Предчувствовать. Так точнее. С той или с иной степенью вероятности. Не могу сказать, когда террористу захочется закурить, но почувствую, когда он потянется к оружию.

– Почувствуете до выстрела?

– Конечно.

– А заложники? Можете оценить их состояние?

– Для этого не нужно быть экстрасенсом, – с большим внутренним превосходством усмехнулся Цеменко. Он уже вполне вошел в роль. Он поучал даже. – Думаю, вы легко можете представить, что чувствуют люди, на глазах у которых только что изнасиловали женщину и убили мужчину... – Цеменко вдруг опустил глаза. – Если вас интересует, я могу указать местоположение заложников... Там, в галерее... Да и террориста тоже. Вам это нужно?

– Очень!

– Тогда мне нужно подойти к окнам галереи.

– Нельзя. Опасно.

– Но мне это нужно!

– Квартира над галереей вас устроит?

– Может быть.

– Сержант!

– Я!

– Проводите товарища экстрасенса к месту дислокации группы Зарайского. Да объясните там, чтобы у человеку относились помягче.

19 ПЕТУНИН 12. 46. Пятница

– Товарищ капитан!

– Что? Телефон?

– Да. Из галереи.

– Мобильник?

– Да. Зарегистрирован на некоего Григорьева. Возможно, заложник.

– Куда звонят?

– Все туда же. В «Газету».

– Разгоню, к матери, всю редакцию!

– Не разгоните, – возразил Арутюнян. – Даже если удастся доказать, что работники редакции скрывали от «Антитеррора» какую-то информацию, вся отечественная интеллигенция встанет на уши. Этим ребятам только дай повод поговорить про свободу слова и независимость прессы.

– Ладно...

Капитан покачал головой:

– Набери-ка мне мобильник Калинина.

Как ни странно, журналист ответил почти сразу.

– Александр Федорович?