– А вот и
На экране впервые возникли красные, показавшиеся Ведакову больными, сильно воспаленные глаза террориста.
– О черт!
– Что такое?
– Это же Шивцов!
– Ты его знаешь? – удивился главред.
– А то! Это Витька Шивцов! Охранник. Мы с ним в одном подъезде жили. Потом он в Чечне служил, во время пятой кавказской кампании. Контуженный, иногда не в себе, и поддать любит. Как его занесло к Фабиану? Он, конечно, с заскоками, но не настолько же...
– Видно, настолько...
– Говорю же, он контуженный.
Взгляд Шивцова не нравился Ведакову.
Витька Шивцов никогда не отличался легким характером, был вспыльчив, недоверчив, а сейчас вовсе смотрел угрюмо. Взгляд человека, находящегося за гранью восприятия реальности. И не важно, что было тому причиной – хронический недосып, или пьянка, или какое-то психическое расстройство, мало ли что нас сталкивает с ума? – Шивцов сам по себе был опасен, откровенно опасен, как бомба с ртутным детонатором, реагирующим на самые малые толчки.
«...итак, мы знакомимся».
Знакомимся? У Калинина точно крыша поехала...
– Там явно что-то не то, Иван Исаакович. С его бы нам стали показывать Шивцова? В галерее что-то не так идет.
– Как это не так?
Откинувшись на спинку кожаного кресла, главред посмотрел на Ведакова с подозрением.
– Все там идет, как надо.
– А вы знает, как там должно идти?
Главред отмахнулся. Будто не услышал вопроса.
«...представляю Виктора Шивцова... Он наш земляк... Из мира искусства...
Теперь весь экран заняло хмурое, как бы смазанное лицо Шивцова. Главред поморщился, но с нечеткостью изображения приходилось мириться. Зрители тоже должны отнестись к этому с пониманием. Все-таки Калинину приходится работать не с профессиональной аппаратурой, а просто со встроенной мобильник видеокамерой. С другой стороны, так даже лучше... Эффект достоверности...
«...никто не даст гарантии, что никто больше не пострадает... Сам Виктор Шивцов не даст такой гарантии... Шивцов – художник-концептуалист. Он не считает всех этих людей – (круговое плавное движение камеры) – заложниками. Они для него – материал. Живой, податливый и в то же время упрямый, неподдающийся... Виктор Шивцов не хочет страданий и боли. Он знает, как много в нашем мире всего этого. Но Виктор Шивцов верен разработанным им принципам. Он требует немногого, но требует твердо и уверенно. Для начала – беседы с Христом. Это принципиально. Виктор Шивцов утверждает, что предстоящая беседа может решить судьбу собранного им материала... Да, да, привыкайте к этой мысли, к этому термину...
Калинин срывался почти на крик.
– Ты только взгляни, – торжествовал главред. – Ты только взгляни на счетчик!
– Что за бред несет Сашка, Иван Исаакиевич? Он свихнулся. Его надо остановить?
– Интересно, – хитро ухмыльнулся главред. – Кто мог остановить Леонардо, когда он брался за создание Джоконды, а? Говоришь, Калинин бредит? Пускай! Это замечательно! Пусть бредит! К бреду прислушиваются внимательнее, чем к исповеди. В бреду каждое слово может оказаться последним, это держит в напряжении, так? – Главред быстро кивал в такт собственным словам. – В бреду каждое слово важно. Ты гляди на счетчик! Ты гляди! Видишь, как растет рейтинг! Скоро все будут смотреть только наш Седьмой интернет-канал...
– Какой к черту рейтинг?
– Помолчи... – главный усмехнулся.
– Вместо того чтобы разрядить ситуацию, – Ведаков нервно закурил. – Вместо того, чтобы убедить контуженного парня в том, что никакой он не террорист, Калинин там заводит его. Это опасно. Я знаю Шивцова. Он еще алкаш. Даже с заскоками. Калинин сам с ним водку пьет, когда ему хочется нажраться. Ему наплевать, что у Витьки после Чечни крыша едет...
– Что такое?
Экран дрогнул.
Изображение размылось.
Но картинка тут же восстановилась.
Шивцов перехватил обрез левой рукой и выстрелил, не целясь.
Похоже, пуля попала в одну из мумий фон Хагенса: в кадре летела пыль, какие-то обломки, обрывки. Кто-то вскрикнул, но все покрыл торжествующий голос Калинина, ловящего в объектив смутное пространство галереи.
«...убит еще один экспонат немца фон Хагенса... Виктор Шивцов разнес голову мумии одним выстрелом. А ведь это могла быть моя голова... – перешел Калинин на доверительный полушепот. – Или голова кого-то из представителей творческого
Проходи съемки в студии, наверное в этом месте послышались бы аплодисменты.
Но заложники заворожено молчали. Заложники – никудышные клакеры. Им было не до аплодисментов.
«Виктор, – напомнил Калинин. – Ты готов?»
«К чему?»
«К беседе с Христом».
«Я передумал».
«Как это передумал?» – Калинин на секунду растерялся.
«Не хочу говорить по телефону. Меня обманут. Хочу, чтобы Христос сам явился к Фабиану».
«Ты, конечно, имеешь право требовать, но...»
«Если Христос не явится... – Шивцов медленно повел стволом и остановился на перемазанном кровавой краской охраннике. – Если Христос не явится к Фабиану, я сделаю вот из этого типа инсталляцию, которая, мать вашу, всех ударит по нервам...
– Иван Исаакович, Калинин теряет контроль над ситуацией.
– Нет, Саша не из таких, – не поверил главред. – Он чувствует настроение.
– Позвоните ему!
– Как можно? Он в прямом эфире!
– Тем более. Позвоните. Прямо в прямой эфир. Если позже «Антитеррор» притянет вас к ответу, легче будет выпутаться.
Главред нерешительно положил руку на телефон.
«...я никого ни о чем не хочу спрашивать... Я жду Христа... Только его... – Шивцов опять сжал виски ладонями. –
«Кто?»
«Христос».
«У тебя, Витя, есть претензии к Христосу?»
«Навалом. Три тележки! Будто у тебя их нет!»
«У меня нет».
