поколения. Выступили также доктор Бухштоль, доктор Мильман и другие. Еврейский хор исполнил песню «Золотой павлин» и другие народные напевы; юноши и девушки, а среди них и Шоэль Горовец, выступили с показательными гимнастическими упражнениями.
В зале в полном составе присутствовали семьи Эпштейнов и Шульбергов. Софья Марковна в нарядном платье, едва вмещавшем безразмерные объемы ее выдающегося тела, без устали раздавала указания и наставления. Было много молодежи – красивых девушек, рослых и сильных парней – и присутствующие с гордым волнением взирали на это воплощенное олицетворение еврейской мечты о прекрасном и светлом будущем.
Под Новый год Боря подхватил грипп, или, как это называлось тогда, «испанку». Он лежал в кровати и читал свои любимые книги. Шоэль пришел навестить друга. Температура у больного снизилась, но вставать ему еще рановато, да и желанием таким, честно говоря, Боря совсем не горит – ведь рядом лежат такие захватывающие детективы! Зато Софье Марковне неймется: если уж Шоэль здесь, не заняться ли мальчикам приготовлением уроков?
– Ах, мама, уволь! – фыркает Боря. – Неужели нельзя человеку спокойно поболеть?
И в самом деле – раз уж посетила человека такая замечательная «испанка», то почему бы не дать ему всласть поваляться в постели?! Ну никакого сладу с этой матерью!
Хана уже ждет в соседней комнате, на ней – ее лучшее платье. Конечно, о чем речь! – Шоэль охотно поможет ей с физикой и математикой. В последнее время Хана стала другими глазами смотреть на эти занудные предметы, теперь она прилежно выполняет заданные упражнения, и Шоэлю остается лишь проверять тетрадки.
Софья Марковна, оставив опасную парочку под присмотром мужа, уходит на кухню. Но из Ицхак-Меира тот еще часовой – минута – и вот он уже дремлет над газетой «Почта Одессы». Что, кстати, более чем извинительно: от этого скучного листка неудержимо клонит в сон, особенно после тяжелого трудового дня в пекарне. Сквозь сон Ицхак-Меир едва слышит голос Ханы:
– Папа, скажи маме, что я вышла проводить Шоэля!
«Она что, с ума сошла? – с трудом всплывая из сонных глубин, ужасается отец. – Разве можно в такую пору гулять по одесским улицам?»
Ой, если он сейчас отпустит дочку, то можно не ждать пощады от жены. Но пока Ицхак-Меир протирает глаза, Ханы и след простыл. Хитрая девчонка поторопилась улизнуть, пока мать не видит. Сейчас, когда брат обнимается в постели со своей «испанкой», самое время для такой прогулки. Не упускать же столь редкую возможность пройтись с Шоэлем без сопровождающего!
У ворот дома стоят двое сторожей – отныне ночное дежурство стало приметой нового образа жизни в Одессе. Какое-то время Хана и Шоэль идут молча.
– Отличная погода! – нарушает молчание Хана.
Шоэль с трудом сдерживает улыбку – как раз в тот вечер погодка выдалась на редкость неудачной. Он берет девушку под руку; поглощенные чувством близкого соседства, они шагают по пустынной улице. Навстречу нетвердым шагом бредет какой-то подозрительный тип, проходит мимо. Улицы Одессы сейчас небезопасны для прогулок, но Хана чувствует себя легко и беззаботно, на душе у нее радостно. Слава Богу, мать не видит, что она не застегнула верхнюю пуговицу пальто – вот бы Хане досталось! Ведь нынче эта пуговица для Софьи Марковны не просто застежка, а часть защитных доспехов. Вокруг свирепствует грипп; в такое время непозволительно играть с судьбой – особенно в сырой и туманный вечер, когда низкие тучи подпирают небеса, и холод пробирает до костей.
Но Хана не думает о судьбе – она попросту кокетничает, желая покрасоваться перед Шоэлем в своем белом шелковом воротничке. И Шоэль действительно глаз не может оторвать от тонкой девичьей шеи. А еще он видит перед собой ее глубокие глаза, излучающие мягкость и теплоту.
«Боже! – думает Шеилка. – Может, Хана заметила мою плохо скрытую усмешку после ее замечания о погоде? Может, обиделась?»
– А ведь ты права, – взволнованно говорит он, – погода действительно хороша!..
Но что это? – Тусклый свет фонаря очерчивает шатающиеся фигуры. Дорогу ребятам заступает пара пьянчуг. Они пьяны и агрессивны. В последнее время, на фоне беспорядка и безработицы все больше и больше праздного сброда крепко закладывает в пивных и в кабаках. Ребята стараются пройти мимо, но тут один из пьянчуг, в сдвинутой на затылок кепке, хватает Шоэля за руку. Он смотрит на парня и радостно ржет:
– Глянь-ка, Ваня, я Мошку поймал! Давай помнем его немного!
– Шееле, бежим! – лепечет перепуганная Хана.
– Ты куда, Сара? Не уходи… – заплетающимся языком выговаривает второй пьяница. Он пытается схватить девушку в охапку. – Мы сейчас из твоего Мошки отбивную сделаем!
Но в тот же момент сильный удар в лицо отбрасывает хулигана в сторону. Пьянчуга стукается головой о мостовую и затихает. Видно, что это уже далеко не первый случай, когда Шоэлю приходится пускать в ход кулаки. Он поворачивается к приятелю нокаутированного пьяницы.
– Ну что, ты тоже хочешь получить?
Но второй отшатывается к стене – со страху он чуть не напустил в штаны, пьяная храбрость бесследно испарилась. Хана тянет Шоэля за рукав, но он все никак не успокоится.
– Не попадайтесь мне больше на дороге! – пригрозил Шеилка поверженным врагам. – В следующий раз кости переломаю, так и знайте!
Шоэль провожает Хану до дома. В воротах по-прежнему стоят дежурные жильцы. Сердце девушки переполнено гордым счастьем. Она прижимается к своему надежному заступнику, глаза ее полны любви и говорят красноречивее всяких слов. Шоэль тоже летит, как на крыльях. А дома – новая радость – дорогая гостья. Приехала его мать, Фейга.
– Почему ты не написала, мама?
– Писала, и не раз, – отвечает Фейга. – Это почта теперь так работает.
Она рассказывает, что получила письмо от Йоэля. Отцу обещают в госпитале двухнедельный отпуск, и он намерен приехать домой. Правда, дороги сейчас перегружены, поезда переполнены, люди едут на крышах вагонов, висят на тормозных площадках. Но ведь как-то едут же – проедет и он, Йоэль. А по приезду он очень хотел бы повидать сына. Потому-то Фейга и заявилась в Одессу – за Шеилкой. К тому же она намерена сделать кое-какие покупки.
Выслушав мать, Шоэль насупился. Неожиданная весть застает его врасплох. Нет, он ничуть не рад этому предложению. Сказать больше – юноша настроен решительно против этих принудительных каникул. Еще бы – по нынешним временам можно надолго застрять в Богом забытом городке. А что у него общего с этим местечком? Шоэль взволнован и раздражен. Он уже достаточно взрослый человек, а его заставляют снова схватиться за мамину юбку и вернуться домой. Это же просто смешно! Если дело в деньгах, которые присылают ему из дома, то он обойдется и без них. В классе Шоэля есть несколько ребят, которые не получают никакой помощи от своих родителей, и ничего, как-то устраиваются! Одни дают уроки, другие стараются заработать на погрузке-разгрузке. А он, между прочим, может работать грузчиком совсем не хуже.
«Но что же это он творит? – думает Фейга. – Неужели мой Шеилка противоречит своей родной матери?»
Сидя за столом напротив Шоэля, она смотрит на сына и пытается понять – как?.. почему? Вот она – дочь еврейского местечка, где с давних времен худо-бедно жили-тужили ее деды и прадеды. А сын? Сын привязался к большому городу и теперь знать не желает своих истоков!
«Да, – горько думает мать. – Правильно сердце подсказало…»
А она еще сомневалась, нужно ли ей ехать за тридевять земель, бросив столовую на Батью и Лею. Конечно, нужно было! Потому что иначе Шоэля домой не вернуть – ни письмами, ни телеграммами. А сейчас все-таки есть шанс уговорить сына. Господи, какие эти Горовцы упрямые!
Цадок и Гита тоже высказывают свое мнение. Они поддерживают Шоэля, пытаются доказать Фейге, что возвращаться ему не следует. Разговор затягивается до поздней ночи. Спать все ложатся раздраженные и утомленные. Наконец в доме становится тихо и темно.
– Мама, ты спишь? – шепчет Шоэль.
– Нет! – сердито отзывается мать.
