— Ты, кажется, знаешь ужасно много, — усмехнулся он. — Может, и то, куда я направлялся?
— Этого мне твоя соседка не сказала.
Мейсон взял ее за руки.
— А догадаться не можешь?
Она взглянула на него, и дыхание у нее перехватило.
— Я хочу, чтобы ты сказал…
— Я собирался на ранчо.
Сердце у Кейтлин забилось сильнее.
— А серьги зачем?
Мейсон лукаво улыбнулся.
— Зачем, Мейсон? — топнула ножкой Кейтлин.
— Я отвечу, но не раньше, чем ты скажешь, зачем ты здесь.
Слова, которые Кейтлин твердила всю дорогу, пока ехала в Остин, были забыты. Она могла только смотреть на обветренное лицо Мейсона да бороться с разгорающимся внутри желанием.
— Кейтлин!.. У тебя должна была быть причина, чтобы покинуть ранчо.
Она взяла себя в руки. Глаза их встретились, и Кейтлин тихо сказала:
— У меня есть причина. Я приехала сказать тебе… Мейсон, я люблю тебя.
— Кейтлин!..
— Я люблю тебя, Мейсон.
— Нам надо поговорить. — Голос его прерывался. — Мы отправимся сейчас ко мне. Ты на машине? — Она кивнула. — Я тоже. Следуй за мной, любовь моя. Ты не привыкла к городскому движению, и я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
В устах чуждого сантиментов Мейсона это прозвучало трогательно. На глаза Кейтлин навернулись слезы.
Не успела за ними закрыться дверь квартиры, как Мейсон, зарывшись лицом в волосы Кейтлин, принялся целовать ее.
— Что ты сказала? — спросил он, подняв наконец голову.
Кейтлин засмеялась.
— Пока что ты не даешь мне вымолвить ни слова.
— Невозможная женщина! На улице, когда мы вышли из магазина. Скажи, что те слова не приснились мне, Кейтлин.
— Что я люблю тебя? Это не сон, Мейсон.
— Как раз когда я готов был уже проститься с надеждой, случилось чудо. Знаешь, я ведь собирался лететь на ранчо и заявить тебе, что не приму отказа. И вот ты здесь. Ты любишь меня, милая?
Милая… Это слово прозвучало небесной музыкой.
— Я сказала именно это, — нежно подтвердила Кейтлин. — А ты, Мейсон… Вчера ты сказал…
— Что люблю тебя! Больше, чем сам считал возможным. Ты моя жизнь, Кейтлин. Моя кровь, мое сердце, я не могу представить, как жить без тебя. Поэтому я и не мог сдаться, каких бы злых слов ни наговорил тебе вчера… Из магазина я собирался прямиком направиться в аэропорт.
— Мы могли разминуться.
— Не могли. Я остался бы на ранчо до твоего возвращения. Я готов был ждать сколько угодно. Боже мой, Кейтлин, просто не верится: мы вместе, ты любишь меня… Мы можем жить вместе. Ведь можем, правда? — с надеждой спросил он.
— Мейсон…
— Ты не ответила, милая.
— Знаю. Но, Мейсон…
— Не пытайся сбить меня, Кейтлин.
— Я и не собиралась. Но, прежде чем мечтать о будущем, мне хотелось бы поговорить о прошлом.
— О прошлом? — медленно повторил он.
— Закладная, твое стремление получить ранчо… Слишком много непонятного.
Еще мгновение он обнимал ее, потом отпустил. Они сели рядом, и Мейсон спросил:
— С чего мне начать?
— У меня был праздник. А на следующее утро ты исчез. Почему?
— Возможно, тебе стоит сказать, что, по-твоему, случилось в ту ночь.
— Ты и так все знаешь.
— Я тоже думал, что знаю. Но теперь хочу услышать твою версию.
Рассказать ему — о чем? Как ждала его весь вечер, танцуя с другими и мечтая танцевать с ним? Как высматривала его несколько дней кряду, надеясь увидеться и поговорить? Как мечтала объявить на том празднике об их обручении? А может, как прибежала в барак к ковбоям и узнала, что Мейсон уехал?
Пауза угрожающе затягивалась, воздух в комнате только что не звенел. Кейтлин чувствовала: нервы ее вот-вот сдадут. Ей не хотелось говорить о том роковом вечере, но она понимала, что выбора нет. И рассказала Мейсону все.
— В конце концов, я упросила одного из ковбоев отвезти меня в город и помочь разыскать тебя. Я грезила тем праздником, Мейсон, и собиралась провести его с человеком, которого любила. Я даже думала объявить о нашем обручении. А вместо этого… — Кейтлин осеклась, когда же заговорила вновь, в голосе ее звучала горечь. — Можешь ты представить себе, что я почувствовала, когда нашла тебя в том злачном заведении? Да еще с рыжей девицей на коленях… Мне… мне захотелось умереть, Мейсон. Я спросила, что ты делаешь, и ты сказал: «А как по-твоему?» — и поцеловал ее. — Она вздохнула. — Это все, Мейсон. Ты унизил меня в ту ночь — такую важную для меня. Я так и не поняла, почему ты поступил так.
— А как ты думаешь? — Он выжидающе смотрел на Кейтлин.
— Мне в голову приходит только одно. Я отказалась спать с тобой до праздника, ты отверг меня, потому что решил, будто я разыгрываю недотрогу.
— Вовсе не из-за этого, Кейтлин.
— Ты уверен, что думал так тогда, а не сейчас?
— Совершенно уверен. Думаю, пришла тебе пора узнать мой вариант случившегося в ту ночь.
— Разве он отличается от моего?
— Ты сама ответишь на свой вопрос, дай мне только сказать. Ты знаешь, что я ушел с гуртом?
— Конечно, я помню, Мейсон. Ты ни словом не обмолвился, что уходишь. Именно тогда я и задумалась впервые, не отвергаешь ли ты меня.
— Я не мог ничего тебе сказать, — мрачно заметил Мейсон. — Меня послали, не предупредив. Другие ковбои за неделю знали, что уходят, я же пребывал в неведении — еще за десять минут до отправления. А когда узнал, было поздно искать тебя.
— С тобой обошлись так… пренебрежительно? Странно…
— Вовсе не странно, если подумать. А я подумал. Твои родители знали, что я был тогда в доме, Кейтлин.
— Мне они ничего не сказали.
— Ты уверена?
— Д-да…
— Попробуй вспомнить, милая. Хоть что-то твои родители да сказали, когда вернулись в тот день домой и обнаружили тебя в ванной.
— Это все было так давно, Мейсон. Но я помню… да, мама сделала какое-то замечание насчет луж на полу… — Кейтлин подняла взгляд. — Сейчас мне кажется, смотрела она как-то подозрительно. И еще спросила, не хочу ли я ей что-нибудь рассказать.
— Ты призналась, что я был с тобой?
— Нет. Мама не настаивала. Иначе, наверное, я сказала бы ей правду.
— Но твоя мать все равно знала, Кейтлин. Оба они знали. Я выскочил из задней двери, когда они входили в парадную. Я почти уверен, твой отец заметил меня.
