цветке». А помимо этого Дик ощущал странное удовлетворение — ну вот и сыскался среди «Бессмертных» настоящий подонок.
— Что-то еще хочешь сказать? — спросил Шиман.
— Нет, сэр. Ничего.
В самом деле, сейчас говорить было решительно не о чем. Для разговора требовалось более уединенная обстановка и… хотя бы свог.
— А что ему говорить, — выдохнул Торвальд, опираясь на переборку. — Он же не наш. Военный сирота из Лагаша.
— Из клана Сейта? — спросил молодой.
— Из ниоткуда, — огрызнулся Дик.
— И ты ходишь с имперцами, боя, — скривился Шиман. — С теми, кто тебя осиротил.
— Эколог не выбирает, — ответил за Дика господин Бадрис. — Это мой племянник, и пусть лучше он ходит с имперцами, чем патриотично сдохнет с голоду.
— Ты хочешь сказать, его родители погибли на войне? — фыркнул Шиман. — Экологи сражались? Где? На каком фронте? Атмосферном?
Те грабители, что были ближе, угодливо засмеялись.
— Славная шутка, господин Шиман, — улыбнулся Бадрис. — Я её не скоро забуду.
— Да уж постарайся, червяк земляной. И своё место не забывай заодно.
Дик от греха склонился к пульту управления и отдал на погрузчик команду поднять из трюма очередные бочки. Глайдер сделал новый заход, люди внизу прицепили крюк к обвязке — и бочки поплыли в воздухе на чужую навегу.
Когда всё наконец закончилось и глайдеры ушли, подняв грабителей на борт, Бадрис, глядя на Дика, сказал:
— Если бы ты знал, как мне хочется швырнуть тебя за борт.
— Если капитан разрешит — я прыгну, сэр, — Дик чувствовал себя предельно виноватым.
— Я бы разрешил… — присев на перила, Торвальд потирал ушибленную голень. — Но у тебя, к сожалению, разболтана иммунная система. Схватишь ларингит или фурункулами пойдёшь. А тебе ещё Себастьяна играть.
— Тогда, наверное, просто ударьте меня.
— Практика показала, что бить этого молодого человека — совершенно напрасная трата времени и сил, — усмехнулся Бадрис. — Но кто тебя тянул за язык?
— Извините, сэр… Я не подумал, что он так сразу вспомнит о Сунагиси.
— А о чем ты думал?
— Он… он загребал ногами при ходьбе, как тяжелый пехотинец… Я хотел узнать… сколько у него на самом деле боевого опыта.
— Много, — сказал Торвальд. — Лет сорок. Но он был старшим сержантом. И он расслабился. Поднимись сюда и дай мне на тебя опереться. Мы должны спуститься вниз, под палубу.
У подножия лестницы они встретили Холмберга и Вальне. Холмберг что-то по-свейски спросил, Торвальд ответил. Потом перешел на астролат: — А сейчас, Кьелл, пойди и свяжись с «Юрате». Изложи ситуацию и скажи, что хотелось бы встретиться побыстрее. Господин Вальне, у Петера наверняка спрятан НЗ. И доставайте блёсны на барракуду.
— Они утащили даже солёного тунца, — горько сказал подоспевший Петер.
— Ну что ж… — Торвальд вздохнул. — Значит, угощение выставит «Юрате».
— Если Шиман не доберется до них раньше.
— Помолись, чтобы раньше до них не добрался Рамиро.
— А кто такой Рамиро? — спросил Дик, когда они поковыляли дальше.
— Человек, который пустил ко дну «Тэштиго». Мою предыдущую навегу. Чокнутый, как селезень. По сравнению с ним Шиман — образец мудрости и терпения. Стой. Спустимся здесь, — Торвальд показал на люк.
— Вам нужно в медотсек, сэр.
— Мне нужно показать тебе, какого я свалял дурака, — капитан распахнул люк. — Спускайся.
Они прошли под палубой к люку в ходовую часть. Затем открыли дверь, помеченную знаком радиационной опасности.
— Здесь слегка фонит, но это только снаружи. Просвинцованные штаны не нужны, если, конечно, не торчать у этой двери постоянно, — Торвальд набрал на двери код. — Навегу обыскивали дважды, но сюда не совались. По идее, здесь должны лежать отработанные замедлители реактора. Они здесь, в общем-то, и лежат. Изолированные по всем правилам.
Действительно, длинная комната, куда они шагнули, была уставлена надежно закрепленными на стеллажах длинными контейнерами.
— Когда сюда суются со сканером, отмечают небольшой фон — как будто есть легкая утечка. И стараются здесь не задерживаться. На свете не найдется дурака, который вскроет голыми руками контейнер с отработанными стержнями, правда?
С этими словами Торвальд отщелкнул крепления на одном из контейнеров и, четырежды повернув ключ, сдвинул крышку.
В свинцовом ложе контейнера лежал станковый плазменник — не настоящая пушка, вроде той нейгаловской «Саранчи», но всё же здоровая труба, с которой обычный человек не управится без треноги.
Такой можно было бы свалить пиратский глайдер.
— И что, тут везде — оружие? — спросил Дик.
— Нет, кое-где и в самом деле отработанные стержни. И несведущему человеку лучше тут не шарить.
И эти контейнеры не просвечиваются сканером, — добавил про себя Дик.
Торвальд опустил и опять наглухо задраил крышку.
— Нужно было сказать тебе. Ты бы вёл себя осторожнее.
— Но, сэр… вы ведь не собирались защищаться в этот раз?
— Ты знаешь, о чём спросил меня Кьелл? «Когда, наконец?» — вот, что он мне сказал.
— И когда же?
— Когда мы договоримся с «Юрате» и «Фафниром» о совместных действиях. Возвращаемся. Фонт здесь не очень, но задерживаться не стоит.
— Капитан, — едва они поднялись на палубу, как столкнулись с Бадрисом. — Мне нужен мой непутёвый помощник.
— Он в вашем распоряжении. Что-то случилось?
— Сигнал с четвёртого бота, — Бадрис включил сантор и направил проецирующий луч на палубу.
Сначала Дик ничего не понял. Какая-то масса текла и бурлила, издавая странный скрежет и рассыпая дроби щелчков. Но кто-то из стоявших рядом матросов воскликнул:
— Ох ты! — и картинка в глазах Дика вдруг разъяснилась. Текучая масса была целой армией крабов, марширующих по прибрежному шельфу. Цепляясь друг за друга коленчатыми лапами, толкаясь панцирями и время от времени вступая в драки, они шли… нет, пёрли по дну, по скалам, по телам запнувшихся…
— Где? — спросил Торвальд.
— Сорок километров к югу. Мы успеем приготовить снасть и даже немножко перекусить перед ловом.
— Они раньше не забираль так далеко к северу, — сказал подошедший незаметно Лапидот.
— Они всё сожрали, что было на юге, — поморщился Холмберг. — Будь проклят Шиман и ему подобные — их численность сейчас никто не регулирует.
— Может быть ещё одна причина, — Бадрис глянул на время. — Скоро узнаем.
— Мы их здесь не остановим, — сказал Нордстрем.
— Нет, конечно. Мы передадим сигнал на все навеги, какие только ходят между Биакко и Гэнбу.
Холмберг опять пробормотал что-то по-аллемански.
— Митэ-э! Митэ-э! — закричал вдруг кто-то из гемов, ладивших удочки на корме.
