Яша посмотрел ему вслед и тихо сказал:
— Чем-то он на моего сыночка похож.
И рассказал нам, что вся его семья погибла на Украине.
Спустя несколько дней жилец из тридцать пятой квартиры, толстый, лысый Овцов, кричал во дворе на дядю Яшу:
— Безобразие! Мне второй раз не приносят «Известия»! Ленитесь сами ходить по этажам, перепоручаете детям! Вот и результат! Почта пропадает!
Дядя Яша ленится! Как только Овцову не стыдно! Дяде Яше просто хотелось доставить нам радость. Но где было Овцову понять это! Он написал на дядю Яшу жалобу в почтовое отделение.
Дядя Яша пришел во двор очень грустный и, когда мы окружили его, сказал:
— Вот видите, ребята, чем все кончилось?
Алеша стоял с растерянным, потрясенным лицом. Ведь это он носил почту в тридцать пятую квартиру! Значит, это он виноват во всем! Но никто из нас не попрекнул Алешу. Мы были потрясены не меньше, чем он. Мы стали придумывать, как отомстить Овцову. Наташка предложила протянуть вдоль подъезда веревочку, чтобы Овцов споткнулся.
— Чепуха, — сказал Мишка. — Этим дяде Яше не поможешь.
Мы целый день думали, как помочь дяде Яше, и Мишка наконец придумал:
— Я пойду к папе и попрошу его написать на почту письмо, что дядя Яша не виноват. А мы соберем подписи со всего дома.
В тот же вечер письмо было написано. Почти до одиннадцати вечера бегали мы по этажам, собирали подписи. Давно пора было спать, но родители не звали нас домой: они знали, что мы боремся за справедливость. Мы обошли все сорок квартир нашего дома, кроме тридцать пятой, где жил Овцов. И никто из жильцов не отказался поставить свою подпись под письмом.
На следующий день Мишка с отцом пошли на почту. Мишкин отец был известным артистом. Когда он шел по улице, встречные мальчишки и девчонки узнавали его, смотрели вслед и восторженно кричали:
— Карасик! Карасик!
Так звали очень смешного человека, которого играл Мишкин папа в известной кинокомедии. И когда Мишка с отцом пришли на почту, все почтовые работники заулыбались и тоже зашептали:
— Карасик... Карасик...
Но Мишкин папа был очень серьезен. Он пошел к начальнику почты и отдал ему письмо.
— Напрасно вы беспокоились, — сказал начальник почты. — Все уже разъяснилось. Почтальон Кусенко не виноват. Почту случайно задержали в отделении. Жилец из тридцать пятой квартиры уже получил свои газеты.
Мы еще долго после этого случая помогали дяде Яше разносить почту. А в тот день мы собрались на нашем обычном месте, на поленнице дров. Наташа сказала, что раз все так хорошо кончилось, то теперь можно Овцову отомстить. И она снова предложила свой вариант с веревочкой. Но Мишка сказал, что победители не мстят, и большинство из нас с ним согласилось.
Мы были горды, что первая в нашей жизни справедливость восторжествовала. И еще мы гордились тем, что были жильцами такого справедливого дома...
Обычное детство в обычном московском дворе. Но это только так кажется со стороны. Для меня мое детство — неповторимое, необыкновенное, единственное. О нем знает наш двор, за это я люблю его. Люблю его лужи и трещины на асфальте, люблю треугольник солнечного света у гаражей. Люблю новых детей, которые играют за нашим палисадничком в наши игры. Так любят кусочек Родины, который всегда с тобой.
Трудный экзамен
К родительскому дню мы решили поставить настоящий спектакль. Тот самый, что с большим успехом шел на сцене настоящего театра. Идею подала воспитательница Ольга Николаевна, и все признали, что идея замечательная. Во-первых, все мы, дети актеров, мечтали стать актерами, и чем скорее, тем лучше. Во-вторых, какой это будет сюрприз для родителей: увидеть собственных детей в своих же ролях. В-третьих, пьеса, которую мы собирались ставить в пионерлагере Всероссийского театрального общества, была очень интересная. В ней рассказывалось о советском разведчике, который во время войны по заданию командования засылается в Германию, в самое логово врага. Рискуя жизнью, он налаживает связь с подпольной группой. Его помощницей становится советская разведчица Нина, которая выдает себя за немку и служит личным секретарем главного фашистского начальника — гауляйтера.
С помощью Нины наш разведчик осуществляет взрыв германского военного штаба (сработала мина замедленного действия, вмонтированная в старинные часы), похищает самого гауляйтера и привозит его в Москву.
Конечно, мы не могли осилить весь спектакль. Мы выбрали из него только самые интересные эпизоды. Роль советского разведчика досталась, разумеется, Гришке Персикову. Ему даже не пришлось учить слова: он столько раз смотрел спектакль, что выучил всю роль наизусть и, кроме того, в точности копировал интонации своего отца. Вообще он был вылитый отец, так что с главным героем обстояло как нельзя лучше. С героиней получилось сложнее. Внешне Таня тоже была похожа на мать: тоненькая, большеглазая, с пышными волосами. Единственная разница — играть на сцене Таня совершенно не могла. Стоило ей выйти на сцену, как ока начисто забывала свою роль. Она бледнела, заикалась, сжимала кулаки и была похожа скорее на пленную партизанку, чем на ловкую, сообразительную разведчицу. Режиссер наш, Ольга Николаевна, очень с ней измучилась.
Мне досталась роль матери героя. Очень маленькая, но самая трудная. Дело в том, что когда герой (Гришка) получает свое опасное задание, он приходит к матери попрощаться. И мать крестит его и целует. Крестить Гришку я могла сколько угодно, но целовать — ни за что. Ольга Николаевна объясняла мне, что я должна войти в образ, забыть о том, что мне четырнадцать лет, представить себе, что я — старая женщина, которая прощается со своим сыном и не знает, увидит ли его когда-нибудь еще. Я входила в образ и, корчась от стыда, тянулась губами к Гришкиному лбу. Но тут Гришка выходил из образа, и, когда я видела его ухмыляющуюся физиономию, я просто костенела.
Так и пришлось мне отказаться от роли. На мое место взяли Юлю, а мне поручили помогать художникам расписывать декорации. И я была этому очень рада. Именно тогда я впервые поняла, что актрисы из меня не выйдет. Так оно впоследствии и оказалось.
У моей преемницы характер был покрепче. На первой же репетиции она мужественно чмокнула Гришку в лоб. Но Ольга Николаевна осталась недовольна поцелуем. Она сказала, что это холодный поцелуй, не материнский. Юля клялась, что именно материнский, а не какой-нибудь еще. Гришка хихикал. Трудно давалась Юле работа над образом матери. Несколько раз она убегала с репетиции в палату, ложилась на постель и говорила, что больше никогда и близко не подойдет к сцене. Она жаловалась нам, что, когда дело доходит до поцелуя, Гришка нарочно поворачивается спиной к залу и начинает подмигивать Юле и строить рожи.
В конце концов Юля пустилась на хитрость: она сказала, что на репетициях будет только крестить Гришку, поцелует же прямо на спектакле. А до этого она будет тренироваться на разных предметах. И до самого спектакля Юля тренировалась. Она целовала материнским поцелуем стену в палате, оконную раму и даже кошку, которая жила при столовой.
Лучше всех играла Аня Горчакова. Она играла немецкую шпионку, работающую в Москве под видом простой парикмахерши. Роль была небольшая, но важная. Пьеса как раз и начиналась с того, что герой возвращается в Москву с очередного задания и заходит в парикмахерскую побриться. Немецкая шпионка тотчас узнает в нем советского разведчика, но вида не показывает. Она как ни в чем не бывало бреет его, опрыскивает одеколоном, болтает о том, о сем, задавая время от времени каверзные вопросы. Разведчик понимает, что вопросы эти неспроста, но в свою очередь делает вид, что ни о чем не догадывается.
Потом герой расплачивается и уходит. Парикмахерша провожает его до дверей, не переставая щебетать и кокетничать. А когда она остается одна, игривое выражение медленно сходит с ее лица. Она
