был против и настаивал на атеистическом штурманском начале, астролябии и Общественном договоре.
Но его никто не слушал. Всем хотелось абсолюта.
Поэтому мы причалили к острову, где проживала знаменитость.
Причал был вполне на уровне мировых стандартов — они, эти стандарты, были установлены неподалёку и калибровали вертикали, а особенно — горизонтали.
Что при этом было удивительно — так это то, что повсюду валялись бутылки. И все с этикетками какого-то гадкого украинского пива.
Видимо, все они были Божественными.
Как найти Оракула с Божественной Бутылкой сразу стало понятно. Мало того, что вглубь острова указывала специальная стрелка, так ещё там стоял специально обученный человек, неуловимо напоминавший Банщика.
В руках у него был кол, на колу — мочало, а на шее висела чаша для подаяний.
Банщик объяснил нам, что Оракулу нужно поднести подарки.
— Сколько? — с некоторым недоверием спросили мы.
— А с три короба!
Мы собрали три короба подарков, но оказалось, что это ещё не всё. Нужно было сделать пожертвования в счёт бездетности, подоходности и суконной посконности национальных идей.
Себастьян Перрейра крякнул, но согласился.
— Примите за чистую монету, — сказал он за всех, — и бросил в чашу для подаяний несколько мятых ассигнаций.
Тогда Банщик провёл нас к жилищу Оракула с Божественной Бутылкой и даже отворил скрипучую дверь. Не без некоторой робости мы ступили туда. У каждого был свой страх. Что там мы? Я читал про одного министра, который сходил в баню, а за это его выгнали с работы. Правда — я не был никогда министром, но всё равно страшно.
К тому же, считается, что в бане нужно сидеть неодетым. Видимо, и министр так же считал. Но некоторые тётеньки считают, что в бане нужно сидеть в плавках. Или завернувшись в какой-то саван. С другой стороны, мы знали, что у нас нет савана, а Всадница без Головы стеснялась меньше нас всех.
Итак, мы ступили в чёрное и душное банное пространство.
В холодной нетопленной бане сидел Оракул с Божественной Бутылкой.
Он сидел в шайке, в руке, свободной от Бутылки, у него была лейка, а в зубах — берёзовый веник.
Оракул посмотрел на нас как на немытых идиотов.
— Натяните мне нос, — прожевал он через веник.
Мы сделали это.
— Поставьте меня на бобы…
Мы исполнили и эту просьбу Оракула.
— Вотрите мне очки!
Часа полтора мы потратили на то, чтобы найти очки Оракула и хорошенько втереть их.
Наконец, Оракул выронил веник из зубов, поставил на пол лейку, и, взмахнув рукой, окатил нас вонючим пивом.
Мы подступили к нему с упованьем.
Оракул разверз уста и начал подманивать нас пальцами.
— Чучело Пингвина нужно кормить чучелом рыбы, — сказал Оракул мне в нос.
— Не перепились ещё добры молодцы в земле русской! — сказал Оракул, наклонившись к уху Боцмана Наливайко.
— В овне ты обретёшь право своё, — сказал Оракул, глядя в глаза Всаднице без Головы.
— Несть того, несть и другого, бойся коль Кварк оказался Уржумом — сказал Оракул образованному Рылееву, и того, что-то сразу же осознавшего, чуть не хватил Кондратий.
— И волки сыты, и овцы целы, и пастуху памятник, — сказал Оракул в макушку Лоцману Себастьяну Перрейре.
— Главное — никогда не спрашивай, по ком звонит колокольчик, — сказал Оракул нашему капитану.
И мы, теперь совершенно просветлённые и абсолютно нынче ёбнутые на голову, были выпихнуты из банной избушки.
Разложив на родной палубе газету, а на газете — варёные яйца, солёные огурцы, мятые помидоры, солонки и мокрых куриц, мы ошарашено посмотрели друг на друга.
— Ну, причём тут… — сказали мы в лад и в тон, невпопад и не в кассу.
Действительно, при чём тут чучело рыбы и пастухи, причём тут овно, скажем, или овин.
— Да и Уржум тут явно ни при чём — продолжил вслух образованный Рылеев.
— А вот это позволю вам не позволить, — сказал Себастьян Перрейра. — Тут, знаете ли, знатно собака порылась. Дело в том, что я знаю историю одного мальчика, что жил бы себе в городе Уржуме на реке Уржумке, да и наживал бы в последствии добра. Но подавился он в какой-то момент устричной костричкой, и пошла его жизнь совсем иначе, закрутил его ветер странствий, каркнула ему судьба в затылок и пресеклись его коридорные пути.
— О как! — крякнул Капитан. — И что это, стало быть, значит?
— Да хрен его знает, — отвечал Перрейра, — мне-то откуда это знать? Это ведь для Рылеева пророчество. Мне бы со своим разобраться.
Хотя с моим-то всё как раз понятно. Я не берегу самой жизни, пытаясь способствовать поискам Золотого Сруна, я всего себя отдаю общему делу, а единственно на что рассчитываю, так это на людскую благодарность. Да.
Ещё довольно долго толковали мы пророчества, одна только лишь Всадница без Головы отказалась это делать. Ей очень не понравилось её собственное, хотя её нежные губы ещё долго чуть слышно склоняли странное слово 'овне, овну, овном'…
Так ничего не придумав, мы доели яйца, огурцы, помидоры, мокрых куриц, вылизали солонки и, чего скрывать, допили водку-паленку, что притащил откуда- то Боцман Наливайко.
Утром одного праздничного дня мы высадились на неизвестном острове.
Боцман Наливайко сразу же приветственно замахал жителям этого острова, что сидели за столом.
