Длина… 11,86 м.
Высота… 1,36 м.
Водоизмещение… 12,3 куб. м.
Двигатель… 1 дизельный мотор 44,1 квт/60л.с.
Скорость… 7,7 узл.
Дальность хода… 270 мор. миль
Глубина погружения… 30 м.
Экипаж… 1–3 чел.
Вооружение… 2 торпеды G7e.
— Все это хорошо, Нойман. Я понимаю, что «Зеехунд» может действовать на море. А может эта подлодка, например, войти в реку?
— В реку? Вы имеете в виду…
— Да, я имею в виду Прегель.
— А зачем?
— Вы, господин Нойман, как старый еврей, отвечаете вопросом на вопрос!
— Господин оберфюрер, я просто хотел сказать, что не понимаю смысла вашего вопроса. Если вы хотите выяснить, может ли «Зеехунд» войти в реку, мне надо знать, зачем это нужно. При каких обстоятельствах, в каком положении, конкретно на каком отрезке Прегеля и так далее…
— Господин корветтен-капитан, я веду речь только об одном: о том, может ли подводная лодка- малютка войти по Кёнигсбергскому каналу в Прегель, достичь центра города, ну, положим, где-то в районе нового железнодорожного моста, а затем вернуться назад?
— Я… не могу сразу вот так вам ответить. Во-первых, для этого надо тщательно изучить лоции, оценить фарватер…
— Я это понимаю и без вас! Я спрашиваю: вам нужны дополнительные указания, чтобы подводная лодка вошла в Прегель или вы можете решить это сами?
— Это моя прерогатива. Командиры всех четырех групп подчинены непосредственно мне. Я принимаю решение о характере боевого использования «Зеехунда» и других специальных сил и средств.
— Тогда, Нойман, будем играть в открытую.
— Я не понимаю.
— Объясню. Через несколько дней в городе начнутся уличные бои. Я думаю, что они продлятся недолго и Кёнигсберг падет до середины апреля. У меня в городе остаются группы «Вервольфа», большая агентурная сеть, а также законсервированные радиоточки и потайные базы. Но мне, возможно, потребуется вывезти из города одного человека…
— Одного человека? Кого?
— Очень ценного агента. Он сейчас выполняет специальное задание, полученное непосредственно от рейхсфюрера[183].
— А при чем здесь я?
— Нойман, вы все понимаете. Только прикидываетесь. Мне нужно вывезти этого агента на «Зеехунде», так как другого пути, вероятно, уже не будет.
— Насколько я понимаю, это невозможно.
— Почему? Ведь «Зеехунд» — трехместная лодка!
— Фактически двухместная, но ее экипаж — командир и бортинженер. Я даже не представляю себе, может ли один человек управлять ею!
— Поговорите с опытными боевыми пловцами, теми, кто уже плавал на «зеехундах»…
Нойман задумался, как будто вспоминая что-то.
— Постойте, господин оберфюрер. По-моему, это было в Дюнкерке. Там был блокирован наш гарнизон, и три «Зеехунда» доставили туда «масляные торпеды» — продукты для окруженных частей. Кто-то из группы рассказывал мне, что одна из подводных лодок управлялась только командиром. Ну, для того, чтобы взять побольше продуктов…
— Вот видите, корветтен-капитан. Значит, можно.
— Может быть, может быть. Во всяком случае…
— Во всяком случае, — перебил его Бёме, — вы можете рассчитывать на особую благодарность рейхсфюрера и вознаграждение…
— Что вы имеете в виду?
— В смысле благодарности рейхсфюрера?
— Нет, в смысле вознаграждения.
— Я имею в виду, что вы лично получите тридцать пять тысяч рейхсмарок.
Нойман посмотрел долгим взглядом на Бёме и тихо, как-то с сожалением сказал:
— Завтра они превратятся в простые бумажки.
— Вы правы, корветтен-капитан. Мировой эквивалент лучше денег. Вы получите золотом, вернее, золотыми украшениями, по цене равными этой сумме. Согласны?
— Господин оберфюрер! Я люблю ясность и был бы несерьезным человеком, если бы не поинтересовался, когда, где и каким образом мне будет передано вознаграждение…
— Разумеется, Нойман. Первую половину вы получите завтра, а вторую — когда лодка будет у железнодорожного моста. Договорились?
— Хорошо. Я согласен. Но мне нужно время.
— Дорогой Нойман, вот времени у нас как раз и нет. Русские будут здесь в считаные дни.
— И все-таки, господин оберфюрер. Завтра к вечеру я сообщу…
Нойман замолчал прислушиваясь. Вдали слышался нарастающий гул летящих самолетов, затем дальние разрывы бомб.
— Давайте поторопимся. Через пару минут русские самолеты будут здесь, — с тревогой в голосе проговорил Бёме.
Они быстро сели в машину. Но, не доехав до казарм на Кранцер Аллее каких-нибудь пятидесяти метров, вынуждены были остановиться.
Грохот взрывов, огненные вспышки, пунктиры трассирующих пуль, редкие выстрелы зениток — все слилось в раздирающий барабанные перепонки гул, погрузилось в кромешный ад.
Руководитель службы безопасности всей Восточной Пруссии, вновь назначенный командир сводного полка СС, высший офицер СД оберфюрер Хорст Альвин Бёме лежал, уткнувшись в грязь, рядом с колесами своего автомобиля. Вжимаясь в землю и закрывая руками голову, в этот момент он думал только об одном — как выжить, спастись в этом страшном, наполненном огнем и грохотом мире. Рядом с ним лежал командир отряда специального назначения военно-морской разведки корветтен-капитан Нойман, который так же, как и Бёме, молил бога о пощаде. Оба они еще пять минут назад обсуждали план предстоящего вывоза из Кёнигсберга «особо ценного агента», один — стараясь до последнего момента оттянуть сообщение о том, кто конкретно должен быть вывезен, а другой — смутно догадываясь, что этим человеком, скорее всего, будет… сам оберфюрер Бёме.
В разных местах города полыхали пожары, тысячи искр взмывали вверх в той стороне, где находились склады лакокрасочной фабрики, то и дело раздавался грохот падающих стен и рушащихся перекрытий, слышался вой сирены, доносились крики людей. Очередная бомбежка повергала город в хаос, сеяла смертельный страх и безысходное ожидание развязки.
Заканчивалось первое апреля 1945 года, пасхальное воскресенье последнего года войны. Повсюду горели костры — пасхальные костры возмездия.
Глава 7
Погребение сокровищ
Весь вечер доктор Альфред Роде провел в руинах Королевского замка. Надо было дать последние
