смотрит?
Василевский слабо улыбнулся Алику.
— Это ненадолго, — он прислонился спиной к спинке стула. — Неделя, не больше.
Теперь, когда Алик знал, в чем дело, он, как всегда, сразу успокоился. И как всегда, стало стыдно и непонятно, чего он, собственно, боялся.
— Ну так что? Я согласен.
Валентин Юрьевич взглянул на Василевского.
— Когда нужно ехать? — сказал Алик.
— Вот такой подход мне нравится. — Валентин Юрьевич открыл коробку папирос. — Так что, Игорь Викторович, когда нужно ехать?
— Если ничего не изменится, мы выедем завтра в середине дня. Сначала на Аи-Петри: нужно забрать на метеостанции снаряжение.
Он говорил тихо и медленно, тщательно выговаривая слова, аккуратными, как будто заранее приготовленными фразами.
— Что брать с собой? — спросил Алик.
— Что брать? — Василевский потер лицо, встряхнулся. — Знаешь, давай на «ты». Не люблю я эти всякие... А брать... Ну что — одежду главным образом. Возьми свитер, на ноги что-нибудь и какой-нибудь чепчик.
— Великолепно! — Валентин Юрьевич весело дернул ящик стола и вынул лист бумаги. — Я пишу заявку на командировку.
Сильно зашумел дождь. Игорь повернул голову, встал, потянувшись, подошел к окну. По стеклу, пузырясь, текла мутная от размытой замазки вода. Валентин Юрьевич включил лампу.
— Спортом занимаешься? — спросил Игорь, не оборачиваясь.
— В университете немного. Лыжами.
Игорь водил пальцем по стеклу.
— Не благоприятствует наш крымский аллах с погодой.
— На растленном Западе появился новый вид спорта, — сказал Валентин Юрьевич. Он писал, припав грудью к столу и раздвинув локти. — Намазывают машину маслом, а потом облизывают.
— Да, кстати, насчет масла. — Игорь снова слабо улыбнулся. — Топленого в ОРСе нет. А брать сливочное нам не имеет смысла, поскольку жара дикая.
— Ближе к делу. Я должен позвонить Касимову?
— Или дать нам в отряд холодильник.
— Батарейный? — Он положил ручку. — Я написал: по двадцать седьмое. Так?
Игорь подошел и поверх его плеча посмотрел на бумагу.
— Так.
— Ну, великолепно! — Валентин Юрьевич встал, оперся о край стола. — Я в восторге, что мы так быстро обо всем договорились. Вы наш спаситель, избавитель и благодетель.
Игорь стоял за его спиной и улыбался Алику.
В коридоре было тихо и темно: рабочий день уже кончился.
— Как устроился? — спросил Игорь.
— Терпимо.
— На частной?
— Да.
— Все постепенно образуется. — Он опять потер лицо. — Почти не спал сегодня. Вернули из Москвы статью на переделку, сидел всю ночь. — Он протянул руку. — Ну что, до завтра? Жду тебя утром.
Утром было солнце.
Игорь сидел у окна и рассматривал в стереоскоп аэроснимки. В светлой белой комнате лицо его показалось Алику еще более темным, будто припорошенным угольной пылью. Он был тщательно выбрит, только на скулах, под глазами, чернели толстые волоски.
— Все в порядке? — спросил он. — Машину будем ждать.
Алик кивнул.
— А где она?
— В гараже. Сцепление что-то пробуксовывает. — Он протянул новый, пахнущий коленкором и клеем отчет. — Почитай, если хочешь.
Алик сел, полистал отчет.
— Прошлогодний наш, — сказал Игорь.
Разрез какой-то пещеры на неровно обрезанной аммиачке. Фотографии. Парень в резиновом костюме, с фонарем в руке стоит по пояс в воде, сзади чернеет трещина.
— Кто еще едет? — спросил Алик.
— Большинство явится прямо к пещере. Сейчас захватим двух ребят из пединститута, кое-кого подберем на Ай-Петри. Мою супругу в том числе, она тоже пещерница.
Машина пришла во второй половине дня: обшарпанный грузовик с истрепанным брезентовым тентом над кузовом.
— Все в порядке, Карп Игнатович? — громко, как говорят глухому, спросил Игорь.
Шофер, старик в замасленной кепке, неопределенно пожал плечами:
— Диски малость маслятся.
Игорь выпятил нижнюю губу.
— Диски, писки, виски, — сказал он.
Шофер курил, сидя на подножке. Складки кожи, свисающие из-под бровей, почти закрывали его глаза, и лицо было сонное и печальное: полуприкрытые глаза, поднятые брови, наморщенный лоб.
— Колоритен? — спросил Игорь у Алика. — У нас его зовут Карбюратором. Утверждают, что он был водителем броневика у Махно и обижается, что этот период не включают ему в трудовой стаж. Врут, надо думать.
Они бросили в кузов несколько пустых ящиков.
— По коням, Карп Игнатович! — сказал Игорь.
Проехав немного, свернули в переулок и остановились. К машине подошли два парня с рюкзаками. Игорь открыл дверцу.
— Приветствую вас!
— Аналогично, — сказал один из парней.
Они поставили рюкзаки в кузов. На шеях у обоих были пестрые косынки.
— Знакомьтесь, — сказал Игорь. — Коля, брат Васи. Коля, муж Лили. А это Алик.
— Начинающий? — сказал Коля, брат Васи.
Алик на всякий случай усмехнулся.
— Изоленту купили? — спросил Игорь.
— А как же, шеф! — сказал Коля, брат Васи. — Но какой я, главное, изготовил фонарь! Я что сделал? Достал навигационный знак с самолета и две пластинки карболита. Потом так...
— Карболит, Айболит, — пробормотал Игорь и посмотрел на часы. — По коням, мальчики! Алик сядет в кабину, а мы поболтаем.
...Город, люди, мерцающие под солнцем крыши машин, а потом пригороды с торчащими из-за заборов подсолнухами и мальвами, и неожиданно открылись поля и изрезанные белыми оврагами склоны. Карбюратор надвинул кепку на лицо и прибавил скорости, в кабине запахло асфальтом и сеном. Солнце мутным желтым пятном дрожало за стеклом, разбегалось паутиной блестящих трещинок.
Накаленный и безлюдный Бахчисарай, лиловые поля лаванды, черепичная крыша домика на железнодорожном переезде, неподвижные темно-зеленые деревья, их тени на золотящемся под солнцем шоссе. Пятна свежего асфальта, которым заделаны выбоины, блестели, как лужи.
В каком-то селе под белым мергелистым обрывом покупали помидоры и картошку, потом сидели в чайной возле огромного кактуса, пили пиво и ели жареную баранину.
