жизни. И мать не видела… У нас были врагами французские колонизаторы, потом японцы, потом опять французы — у них был экспедиционный корпус, в который были набраны в основном немцы, эсэсовцы. Потом пришли американцы… Мы, вьетнамцы, ненавидим янки. И Гнилушка Тхе ненавидит, и если имеет с ними бизнес, так только потому, что есть возможность хорошо заработать.
Я много раз видел, как умирают люди.
Я видел, как расстреливают китайцев. Когда китайца ведут на казнь, он идет спокойно, ни один мускул не дрогнет на его лице. Европейцы думают, что это тупая покорность. Они не понимают, что китаец уже убит до выстрела, потому что он опозорен, «потерял лицо». Достаточно на него надеть шутовской бумажный колпак и повесить на грудь плакат с оскорблениями, как он уже «умер». Ему почти невозможно возродиться, даже если его не расстреляют.
Папуасу достаточно того, чтобы он увидел, как колдун направил на него заостренную кость. Папуас ложится и умирает, и ни один врач его не вылечит. Это потому, что он тоже «потерял свое лицо».
Нас, вьетнамцев, научили умирать. И хотя я не партизан и хотя я не был в джунглях и не поджег ни одного танка янки, я могу поджечь его в любой момент. Я знаю все системы оружия, этому мы учимся с пеленок. Мы учимся ненавидеть врагов раньше, чем учимся ходить. И нрав бомб мы узнаем раньше, чем нрав соседской собаки.
Когда с неба падает бомба, она свистит… Если ты видишь ее цилиндрической, значит, это не твоя бомба, она упадет в стороне. Если бомба кажется круглой — беги сломя голову, не разбирая дороги, считай до тридцати восьми, затем падай в любую канаву — эта бомба твоя. При счете сорок она расцветает взрывом. Мы, вьетнамцы, так привыкли к смерти, что разучились ее бояться.
Мын подошел и спросил:
— Пройдоха, извини, что я тебя побеспокоил. Скажи, пожалуйста, на кого мы все-таки работали? Кого должны проклинать мои дети, если я не вырвусь на материк живым?
— На кого работали? — переспросил я и помолчал, прежде чем повторить слова Толстого Хуана, которые он сказал мне однажды: — Мы работали на госпожу Вонг».
Служанка вернулась через полчаса. Ее комнаты на первом этаже, по всей вероятности, имели самостоятельный выход во двор, потому что она неожиданно появилась в холле, опять в черном халате со стеклянной брошкой у воротника. Раньше я не задумывался, сколько ходов и выходов в доме Клер. Напрасно!
На улице зажглись огни. В комнате стоял полумрак, то есть наступило то время, когда углы становятся круглыми, а кошки серыми. Я развалился в низком кресле и курил. И все время чувствовал, что служанка где-то рядом. Она бесшумно возникала и уплывала в полумрак…
Быстрее бы приехала Клер! Если говорить откровенно, я по ней действительно соскучился. Я давно мечтал о таком вот вечере, когда мы посидим вдвоем и поговорим обо всем, а значит, ни о чем. Теперь это будет, может быть, в последний раз. Имя, которым кончалась последняя строка в дневнике Пройдохи, звучало погребальным звоном.
Мадам Вонг… Сорокалетняя вдова бывшего чиновника чанкайшистского правительства Вонг Кунг- кита, некоронованного короля пиратов на реке Янцзы. Высокая правительственная должность Кунг-кита отнюдь не препятствовала его пиратской деятельности, скорее наоборот, способствовала — Чан Кай-ши опирался на темные силы Шанхая, Гонконга, Тяньцзиня. И то, что в состав его правительства входил пират, было вполне закономерно, потому что компрадоры были, по сути дела, рыцарями с большой дороги, сколотившими состояние на весьма темных аферах — торговле детьми, женщинами, наркотиками и так далее… Любой мафиозо в Сицилии выглядел бы по сравнению с ними мелким воришкой.
Помню, когда я учился в американском колледже, построенном американцами в Шанхае отнюдь не в благотворительных целях, ужас вызывало лишь упоминание о «Братстве нищих» — тайной гангстерской организации, с которой, по слухам, имел тесную связь господин Кунг-кит. То что этот господин Кунг-кит (так его имя звучало на южном диалекте, на севере его фамильные иероглифы безусловно читались иначе) был связан с «Братством нищих», не вызывало сомнения — иначе бы его люди не смогли не то что ограбить какую-нибудь джонку на Великой реке, они бы носа не сунули дальше чайной в порту и вместо риса ели бы куайцзами[16] — гнилой гаолян. «Братство нищих» было всесильным и всевидящим. Они могли похитить любого человека на побережье и даже в глубине континента. На моей памяти было похищение дочки бельгийского консула. «Нищие» похитили даже жену самого Чан Кай-ши во время ее увеселительной прогулки по Янцзы. Это был скандальный случай… Генералиссимусу пришлось раскошелиться, чтобы выкупить свою любимую женушку. К многочисленным анекдотам о мадам Чан прибавился еще один — дескать, бандиты, напуганные ее неукротимым сексом, сами приплатили изрядную сумму, чтобы старик забрал жену, — своего рода переосмысленный рассказ О'Генри «Вождь краснокожих». Никто не удивился бы, если бы вдруг вымысел оказался былью.
Что я знал о мадам Вонг?
До замужества она называлась красавицей Шан, танцевала в каком-то третьеразрядном кабачке Гонконга. Китаю везет на бездарных артисток! Итак… Ее муж был связан с «Братством нищих». «Братья» скупали, а то и просто похищали детей со всего Китая, уродовали им ручки и ножки, растравляли незаживающие язвы, учили искусству выпрашивать подаяние. «Нищие» владели самыми грязными и мрачными притонами Шанхая и других городов.
Господин Кунг-кит был тесно связан с японской, потом американской разведками. Помимо контрабанды, занимался шантажом. За ним числилось несколько политических убийств. Из правительства Чан Кай-ши ему все же пришлось уйти. Но к этому времени он уже имел капитал и открыл «дело» в Южно- Китайском море. Его банда наводила ужас на побережье.
Погиб господин Вонг в 1946 году при весьма странных обстоятельствах. Пирату было доложено, что в Гонконг идут под парусами три джонки, нагруженные контрабандой — опиумом, часами, текстилем, золотом и швейными машинками… Когда корабли пиратов напали на джонки, их встретил кинжальный огонь из пулеметов: на борту джонок оказались солдаты. Кто-то навел Кунг-кита на «приманку». В течение двадцати минут с рыцарями удачи было покончено. Сам Кунг-кит спасся чудом — успел нырнуть в ночь на маленькой моторке. Он бросил своих ребят на произвол судьбы, предоставив им безграничную возможность умирать за его кошелек.
И вновь не повезло бывшему чанкайшистскому чиновнику — на берегу его схватили и передали португальским властям Макао, которые давно хотели поближе познакомиться с господином Вонгом.
Будущее представлялось господину Вонгу тюремной камерой. И тут кто-то с воли предложил ему побег. Звериная осторожность, притупленная отсутствием солнца и плохим питанием в португальской уголовной тюрьме,[17] подвела хозяина — он согласился на побег. Побег состоялся — со стрельбой, погоней и прочими атрибутами, столь необходимыми для подобного рода спектаклей, с той лишь разницей, что часть пуль, выпущенных в воздух тюремщиками, застряла в теле господина Вонг Кунг-кита и причинила последнему много неприятностей. Господин пират от огорчения забился в сточную канаву, полную до краев отбросов и экскрементов, и умер там, разуверившись в честности и гуманности всего человечества.
После этого печального факта бывшая танцовщица Шан растерялась, у нее, как говорится, опустились руки, и в силу этих объективных причин, когда к ней в дом ворвались двое наглых и пьяных мужчин — компаньоны покойного мужа, и начали стряхивать пепел сигарет в курильницы, где еще тлели благовонные палочки, ее нервы окончательно сдали, и она пристрелила наглых господ в упор, чтобы они больше никогда не смели врываться в дома, где еще ходят в трауре.
Позже тоже встречались нахалы, готовые воспользоваться беззащитностью вдовы. Поэтому вдове приходилось не расставаться с двумя пистолетами ни днем, ни тем более ночью. Постепенно все образовалось. Грубияны, которые не захотели подружиться с ней, куда-то исчезли. И мадам Вонг зажила спокойной жизнью. Если ей некого было грабить, она выходила в море, и с джонок спускались «кошки». Люди вдовы вылавливали телеграфный кабель и затем продавали как лом. Она не чуралась и торговли, памятуя, что торговля сближает людей с разными убеждениями. Ее флот состоял из ста пятидесяти джонок, новейших торпедных катеров и канонерок. Через «знакомого» она даже хотела купить в Европе подводную лодку, чтобы «изучить» красочный подводный мир Южно-Китайского моря. Но то ли «знакомый» запросил
