хранения, мокли и гнили в подвалах, поедались насекомыми и мышами. Много
ценных книг было расхищено. Особенно в период нашествия татаро-монголов.
Полчища хана Батыя разграбили и сожгли ценнейшие книжные собрания,
накопленные в течение веков.
Смолянинов посмотрел на часы. Разговор продолжался уже второй час, а до
сути дела они пока не добрались. На шесть его вызвал начальник управления.
Ревзин заметил жест полковника и заторопился.
- Я понимаю, отнимаю у вас время. Я сейчас уже заканчиваю. Так вот, в
XV веке было положено начало печатанию славянских книг кириллическим
шрифтом.
Первые славянские инкунабулы - 'колыбельные книги', сходные по
оформлению с рукописными, были выпущены в Кракове, в типографии Швайкольта
Феоля.
Группа инкунабул, изданных этим Феолем, состоит из четырех
богослужебных книг 'Осьмигласника' и 'Часослаца', относящихся к 1491 году,
'Триоди постной'
и 'Триоди цветной', которые не имеют дат. По некоторым литературным
источникам известна также 'Псалтырь', выпущенная в 1491 году. Но книга эта
до сих пор не была обнаружена. Так вот, тот человек достал из шкафа не что
иное, как 'Псалтырь' 1491 года.
- Вы не ошибаетесь? - Смолянинов не на шутку удивился и сейчас, вопреки
обыкновению, не скрывал этого. Разговор принимал серьезный оборот.
История, которую он поначалу посчитал плодом больного воображения старого
человека, обрастала реальными фактами и принимала конкретные черты. - Вы
уверены, Григорий Иосифович, что это была уникальная книга?
- Конечно, уверен, иначе не пришел бы сюда. Специалисты отмечают
следующие особенности издания Феоля: рисунок шрифта очень близок к
полууставному письму славянских рукописей, написание некоторых букв имеет
характерное отличие от всех других шрифтов, печать выполнена в две краски,
орнаментовка гравировальная. Согласитесь, тут трудно ошибиться.
Полковник Смолянинов был далек от этих профессиональных премудростей.
Его интересовало другое.
- А еще? Он вам показал еще какие-нибудь книги?
- Нет, я только мельком видел содержимое шкафа.
Это, конечно, не образцы каролингского минускула, но издания
почтеннейшие. До таких книг и дотрагиватьсято боязно. Они должны храниться
в специальных сейфах, где поддерживается постоянная влажность и
температура. Их обычно обслуживает целый штат специалистов. Это же
национальное достояние! И вдруг эти уникумы в обыкновенной квартире, в
обыкновенном шкафу, неизвестно в чьих руках! Можете понять мое тогдашнее
состояние? Я на какое-то время даже забыл, где нахожусь, как сюда попал.
Глядел и не мог глаз отвести. Хозяин меня спросил, настоящая ли эта
'Псалтырь', не подделка ли. Я удивился. Неужели он не знает, что у него
хранится? Но я не подал вида, ответил, что, по-моему, книга настоящая, но
окончательно может решить только специальная проверка. Он молча убрал
книгу обратно в шкаф. Вот и все. - Ревзин потер лоб, будто пытаясь
разгладить морщины. - Хотя нет. Мужчина протянул мне деньги. Сказал, что
это - мой гонорар. Я отказался. Тогда он сунул их в карман моего пальто.
Вот они. - Старик достал пачку десятирублевок и положил на стол перед
Смоляниновым.
После того как вышел сотрудник, оформивший сдачу денег, полковник
спросил:
- Что же было потом, Григорий Иосифович?
- Вошли те же люди, что привезли меня, в подъезде закрыли мне глаза
шапкой и опять повели к машине. Отпустили около моего дома. Фавник так и
ждал меня, привязанный к ручке двери подъезда.
- В котором часу вы вернулись домой, не помните?
- Около одиннадцати, наверное. Точнее не могу сказать, я был слишком
взволнован, чтобы обратить на это внимание.
- Постарайтесь вспомнить, что за машина, в которой вас везли? В какую
сторону от подъезда вы поехали? Как выглядели ваши спутники? Может,
что-нибудь еще произошло по дороге или в той квартире?
- Если бы я еще что-нибудь запомнил... Ведь я готовился к этому
разговору, - проворчал старик. - Разве что машина, по-моему, такси.
- Почему вы так решили?
Ревзин недоуменно посмотрел на полковника, задумался. Он и сам, видимо,
не знал, отчего ему пришла в голову такая мысль.
- Не знаю. Возможно, стук...
- Какой стук?
- Ну какой? От счетчика. Знаете, такие характерные щелчки, как у
секундомера, только громче.
- А на голоса вы не обратили внимания? Может, кто-то из них заикался,
картавил, шепелявил?
- Я же говорю, они ни слова не произнесли. Хотя нет. Как же я забыл?
Когда я выходил из машины у своего дома, один из них сказал: 'Если кому
стукнешь, в могиле найдем'.
- Если услышите этот голос, сможете опознать?
- Вряд ли. Для меня важнее не то, как сказали, а что сказали. В моем
положении это, согласитесь, большая разница. - Ревзин чувствовал себя
совсем раскованно: никто не лез к нему в душу, не теребил многолетнюю
ноющую рану. Значит, его письму, в котором он чистосердечно во всем
раскаялся, поверили и решили не ворошить прошлого.
- Вы можете описать внешность людей, которые вас увозили? - спросил
Смолянинов. - Сколько им лет, хотя бы примерно? Во что были одеты?
- Одеты обычно: пальто, шарфы, шапки. Один высокий, много выше меня.
Другой низкий и весь какойто округлый. А возраст... Высокому лет под
тридцать, другому - двадцать пять примерно. Внешность у них
незапоминающаяся.
- А по дороге? По дороге вы ничего не заметили? - продолжал настаивать
полковник.
- С шапкой на глазах немного увидишь, да и не до того мне было.
- Хорошо, - поднялся Смолянинов. - Пока хватит. Большое спасибо,
Григорий Иосифович, что пришли. Так, говорите, дорогие книги вы видели в
той квартире?
- Я этого не говорил, - с усмешкой ответил старик. - Дело не в их
стоимости. Только уверен, что видел единственный пока в мире экземпляр
книги, представляющей не только большую художественную ценность. Однако...
знаете ли, я сейчас подумал, что и подъезде, где находится та квартира, я
когда-то очень давно уже был. Я, пожалуй, даже уверен, что был, Что-то там
