будет узнать.
И вышли из дому. Владимир Ильич пошёл в Смольный.
НАЧАЛОСЬ
Легко сказать — пошёл. Десять вёрст от Сердобольской до Смольного! Трамваев не видать, не слыхать. Люди попрятались. Темь непроглядная. Под ногами чавкала грязь и растаявший снег. Ветер резал лицо.
Владимир Ильич шёл, слегка нагнув голову, выставив грудь навстречу ветру. Эйно Рахья на своих длинных ногах едва за ним поспевал.
— Стой, стой! — во всё горло закричал Эйно Рахья, увидев приближающийся к остановке трамвай.
Трамвай и сам стал. Вскочили на подножку. Трамвай, почти пустой, следовал в парк. Повезло. Хоть полдороги доехать.
Владимир Ильич зорко вглядывался в темноту, в глухую осеннюю ночь. Грузовик, полный вооружённых солдат, поравнялся с трамваем и умчался вперёд. Ещё грузовик обогнал.
— Лихо нынче буржуям придётся, — сказал кто-то.
— Сворачиваем в парк, вылезайте, — объявила кондукторша.
Снова Владимир Ильич и Эйно Рахья шагали ночными пустынными улицами. На юнкеров не нарваться бы!
И вот как раз послышался цокот копыт по булыжнику. Два юнкера верхами:
— Пропуск!
Один туго натянул поводья. Конь, заломив шею, вздыбился.
— Пропуск! — требовал юнкер, тесня конём Эйно Рахью.
На старика юнкера не обратили внимания. Чего с деда взять? Держась за подвязанную щёку, дед просеменил мимо вздыбленной лошади.
— Какой такой пропуск? — притворяясь простачком, отговаривался Эйно Рахья, стараясь выиграть время, пока Ленин уйдёт. — Знать не знаю, где и добывать-то его. Да зачем? Без пропуска человека рабочего видно.
Юнкер с ругательством занёс над головой Рахьи нагайку.
— Брось ты его, — крикнул другой.
Они ускакали. Эйно Рахья бегом поспешил догонять Владимира Ильича. Он уже револьвер в кармане нащупывал. Не снёс бы нагайки.
— Спасибо, — коротко сказал Владимир Ильич.
Огромное поле перед Смольным, перерезанное мостовой, поросшее тощими деревцами и редким кустарником, было людно и шумно. Горели костры. Стреляли в небо пучками огненных искр. Солдаты топтались у костров, грелись. Один за другим подъезжали грузовики. Соскакивали с грузовиков вооружённые матросы и рабочие. Валом валили в Смольный. Господских пальто и фетровых котелков было не видно. Всё простой люд.
Доносилась с поля команда:
— Отряд, стро-ойсь!
Слышались зовы:
— Путиловцы где? Откликнитесь, путиловцы!
— Братцы, семянниковцев не видели?
Толпа гудела. Всё поле было в движении. Возле Смольного стояли орудия. Часовые караулили входы. Окна всех трёх этажей длинного здания Смольного ярко светились. Величественно было это зрелище освещённого Смольного и возбужденных, с горящими глазами, людей. За спинами щетинились дула винтовок.
У Владимира Ильича сильно билось сердце. Настал день, ради которого он жил.
Их пропустили в Смольный. Для входа в Смольный у Эйно Рахьи нашлись пропуска.
Владимир Ильич, в распахнутом пальто, руки в карманы, забыв о дедовском парике, стремительно прошёл коридором, людным и тесным от ящиков с патронами и штабелей винтовок. Взбежал на третий этаж, в комнату Военно-революционного комитета.
Члены комитета все были в сборе. Шло заседание. Кто стоял, кто сидел. Секретарь писал протокол. Вот уже полсуток шло заседание. Обсуждали план выступления.
Непрерывно вбегали связные Красной гвардии, воинских частей и заводов.
Ленин вошёл. Снял кепку. Вместе с кепкой снялся парик. Навсегда. Отслужил службу.
— Ленив! — узнали все.
Председатель Военно-революционного комитета Николай Ильич Подвойский, исхудалый, с воспалёнными от недосыпаний глазами, кинулся к Ленину:
— Владимир Ильич!
Как он обрадовался приходу Владимира Ильича! Будто силы и смелости прибыло с Лениным. Подвойский нетерпеливо ждал, что он скажет.
— Промедление смерти подобно! — быстро, решительно сказал Владимир Ильич. — Надо захватить телеграф, телефонную станцию, вокзалы, мосты. Без промедления. Сейчас. В эту ночь.
Связные вбегали в комнату, где помещался Военно-революционный комитет, штаб революции, куда пришёл Ленин.
— Ленин пришёл! Ленин! — полетело по Смольному.
Связные входили и получали приказы. Военно-революционный комитет приказывает: занять телеграф, телефонную станцию, вокзалы, мосты. Занять все правительственные учреждения.
— Красная гвардия, строить-ся! — гремело на поле перед Смольным.
Горели костры. Грузовики, полные вооружённых рабочих, уезжали в мрак и ненастье октябрьской ночи. Уходили солдаты и матросы.
В ночь с 24 на 25 октября вооружённой пролетариат и революционные войска взяли в свои руки Петроград, столицу России.
Великая Октябрьская социалистическая революция совершилась.
ЗИМНИЙ ВЗЯТ
А Временное правительство со своими защитниками засело в Зимнем дворце. Зимний дворец одним фасадом выходит на Неву. Другой фасад смотрит на громаднейшую Дворцовую площадь. Белые колонны и статуи украшают дворец. По карнизам высятся колоссальные фигуры и вазы. Золочёный орёл распахнул крылья над башней, а раньше ещё развевался на мачте императорский штандарт.
Раньше в Зимнем дворце жили цари.
Ленин сказал председателю Военно-революционного комитета Подвойскому:
— Весь Петроград в наших руках, а Зимний не взят. Немедленно надо захватить Зимний и арестовать Временное правительство.
— К штурму готовы! — ответил Подвойский.
25 октября, в первое утро Октябрьской революции, люди читали обращение Ленина «К гражданам России!».
Ленин писал, что Временное правительство свергнуто, власть перешла в руки Советов. Революция победила.
Верно, всё так и было. Никакой у Временного правительства власти не оставалось, но министры его заперлись и сидели в Зимнем дворце.
— Что же это получается? — строго сказал Ленин Подвойскому.
