Я не очень давно начала свой дневник, а как изменилась с тех пор моя жизнь! На вид все по- прежнему: экзамены, весна, распустилась сирень в нашем саду, весь город цветет — все прежнее, и все не то.
Мне исполнилось шестнадцать лет, я стала взрослой.
Недавно к нам пришли два гимназиста. Они вызвали меня в прихожую, поздоровались.
От них я узнала, что Ваня Пастухов арестован.
Сегодня в саду я увидела на березе два желтых листа: еще стоит жаркое лето, а уже грозит осень. Аркадий Горячев и Кирилл Строгов (Ванины товарищи) приходят почти каждый день. Они тоже в городе проводят каникулы. Как много мы перечитали в это лето, как много я узнала! Мы прочитали подряд всего Некрасова, Щедрина, Успенского и 'Что делать?' Чернышевского. Кирилл и Аркадий считают Рахметова своим идеалом. Действительно, какая идейность и железная воля! Ириша тоже иногда слушает, но мало понимает: ей больше нравится играть с подругами в лапту. Когда она убегает и мы остаемся одни, мы изучаем Энгельса и Плеханова. Эти книги передал тогда Пастухов; Аркадий обещал, кроме того, достать очень важную для них брошюру Ульянова.
Кирилл и Аркадий связаны с рабочими, они бывают 'там', но меня, я догадываюсь, не решаются пока ввести.
Удивительная между ними дружба, а вначале была страшная вражда, которая тянулась довольно долго. Вот как это было. Кирилл писал эпиграммы и однажды жестоко высмеял Аркадия. После этого они стали драться везде и всюду, жизнь стала невыносимой. Как это ни странно, конец вражде положил инспектор Златопольский, вернее — история, связанная с ним. Инспектора Златопольского знают в нашем городе все, даже маменька. Он молодой; Муся считает, что очень красивый. Какие у него усы! Я ненавижу его рыжие пышные, закрученные на концах усы! Инспектор Златопольский преследует гимназистов и делает обыски в партах. Он запрещает гимназистам собираться, читать.
Однажды к его приходу гимназисты положили на кафедру 'Человека в футляре' Чехова. Инспектор приказал Семену сжечь Чехова в печке. Просто дурак! Но скорее всего, он жандарм. Я его ненавижу!
Однажды Кирилл Строгов написал эпиграмму:
У, как бушевал инспектор! Он догадывался, что автор — Строгов, но вызвал Аркадия Горячева. Дверь учительской была заперта; инспектор крутил ус и ласково выпытывал у Аркадия, кто написал:
— Ты ведь знаешь, что Строгов написал. Он твой враг. Скажи, что он написал, и Строгова не будет в гимназии!
Потом он начал стучать кулаком по столу и кричал:
— Болван! Я тебя исключу из гимназии, если ты не откроешь, кто написал!
Аркадий учился тогда в пятом классе. Он чуть не заплакал от страха (я думаю — заплакал) и от досады, что приходится пропадать из-за Кирилла, с которым они дрались целый год.
Он ничего не сказал.
С этого случая началась их дружба на всю жизнь.
Аркадий придумал девиз: 'Верность в счастье, верность в беде, верность в бою'.
О Ване Пастухове никаких известий. Мы часто о нем вспоминаем и не забудем никогда этого человека, который посвятил свою жизнь борьбе за освобождение угнетенного рабочего класса.
Ничего не получилось из моего дневника, не хочется мне его вести — нечего записывать.
Один день похож на другой — в гимназии скучно. В гимназии нехорошо!
Сегодня Зоя Викторовна, сделав умильные глазки, сказала Мусе Георгиевской:
— Я встретила вашу maman в театре. Вы из-за границы выписываете туалеты?
Муся скорчила гримасу (она учится перед зеркалом корчить гримасы и воображает, что красиво) и небрежно ответила:
— Из Парижа.
Скорее бы кончить гимназию!
Аркадий и Кирилл обещают взять меня на собрание рабочего кружка. Я очень готовлюсь.
Ночь. Я дождалась, когда все заснут, чтоб записать, что случилось.
Я получила от Вани Пастухова письмо. Вот оно:
Письмо зашифровано. Мы отлично поняли, о каком братстве пишет Пастухов и какую он читает книгу.
Хорошо жить, радостно, и пусть скорее грянет буря!
Просидели всю ночь в нашей прихожей, из которой не виден на улицу свет. Милая мамаша, она верит, что мы готовились к письменной по алгебре, только удивляется, зачем выбрали такое место и как случилось, что я отстала и нуждаюсь в помощи. Ириша выручила: она сказала мамаше, что раз со мною случилась такая беда и пришлось обратиться к репетиторам, надо быть чуткими. И будто в прихожую мы спрятались от стыда — как бы кто не увидел в окно.
А мы читали 'Что делать?' Ленина.
Завтра опять идем на сходку, ожидают товарища из Петербурга.
Никто не думал, что так повернется дело. У нас в гимназии был вечер. Я прочитала реферат на тему
