— Ничего, как приедут, так и уедут.
Олег пожал плечами. Он не боялся, конечно. Просто понял: Саша мутит, посему решил выбраться, если что, сам.
Сашка с Олегом постояли немного на углу, высматривая, нет ли ночных, запоздалых прохожих, машин, тем более — милицейских.
Веня и Позик топтались метрах в десяти позади, в темноте. Не в силах молчать, Веня что-то рассказывал Позику, и вообще весь вид у него был такой, словно они сейчас будут играть в футбол.
Легкие и быстрые иномарки проезжали иногда. Присмотревшись, можно было приметить девушек с блестящими волосами рядом с водителем. Прислушавшись, можно было узнать музыку, играющую в салоне.
— Мы так и будем до утра стоять? — спросил Олег спокойно.
Саша перехватил арматуру — к железу неприятно цеплялись его шерстяные перчатки — и пошел, не отвечая, пружинистый, быстрый. Подбегая к витрине, едва не влетел в грохот и осыпанье стекла — Олег кинул первый камень из-за Сашиной спины. Сашка и не заметил броска.
Стекло взвизгивало и рассыпалось.
Веня бесновался и словно танцевал. Быстро перекидав камни, он полез прямо к витрине, оббивал ногами и руками неопавшие углы, хрустко надламывающиеся и опадающие как сталактиты. Ловко, по- обезьяньи, отбегал. Проделав в витрине огромную, щетинистую дыру, полез зачем-то в помещение «Макдоналдса».
Саша ударил несколько раз по окнам и предпочел корежить уличное кафе: столики под широкими зонтами, несколько привинченных стульев — все это отчего-то было не убрано до самого декабря. Арматура больно пружинила в руках, но это еще прибавляло злобы. Краем глаза заметил, как мимо, поддав скорости, пролетела машина такси.
Догадался, что удобнее пользоваться арматурой как рычагом, чем бить. Приноровившись, поддевал столики и стулья, они с хрястом отрывались от выложенной черным кафелем площадки. Позик помогал ему.
— Эй, черти охуевшие! — закричал кто-то. Саша в одно мгновенье открутил слуховую память, вспомнил, что слышал, как остановилась секунду назад машина, и сразу же догадался, что это не милиция, — они окликать не стали бы.
Одновременно с тем, как Саша поворачивался в сторону крика, Олег поднял вывороченный стул и удивительно легко запустил его в машину. Стул красиво махнул покореженной ножкой.
Уже обернувшись, Саша понял, что кричал мужик из красной, красивой машины — не выходя из нее, а приспустив стекло над правой дверью и перегнувшись через сиденье.
Когда Олег кинул стулом, мужик дал по газам — машину он не глушил. Стул звонко ударил по бамперу и покатился по асфальту.
Проехав метров пятнадцать, машина остановилась — стерпеть обиду мужик не смог. Он выскочил, ретивый и взбешенный, без куртки, высокий, крепкий. Рванул было к пацанам, но увидел, как в машину полетел еще один стул — от Олега, и обломок кирпича от Позика. Кирпич треснул по заднему стеклу.
— Ах ты, сука упрямая, — кипел Олег, выискивая что-нибудь потяжелей. И, глядя на него, Саша понял, что Олег ничего кидать больше не будет, а не поленится дойти до машины.
— Дай-ка мне, — он потянул жадно у Саши арматуру.
Когда Олег рванул с арматурой в руках к машине, мужик уже обо всем догадался и спешно вернулся в салон. Авто взвыло, секунду колеса вхолостую крутились по наледи, пока не сцепились с асфальтом. Арматура полетела вслед — и угодила в левый подфарник. Бесновато виляя одним желтым глазком, машина удалилась.
— Уходим, парни! — велел Саша. — Олег! Позик! Где Веня? Веня, блядь! Веня!
Веня вышел из ощерившейся витрины с хитрой и спокойной мордой.
— Пожрать чего-нибудь искал. Нет ни хера, — пожаловался он. Пнул напоследок стекло.
— Все, к дому бегите, сидите там тихо! — велел Саша во дворе. Сам стоял с полминуты, переводя дыхание, плюнул длинно, сжал зубы, расстегнул куртку, снял шапку, повесил ее на сучок дерева и, перекатывая гильзу в кармане, вновь вернулся к развороченному кафе. Прикурил сигарету, подходя. Стоял с видом ночного зеваки, любовался разгромом.
Милиция подлетела быстро, без включенной мигалки, суетливо выскочил прапорщик, сидевший рядом с водителем, и второй патрульный — с автоматом, в армяке. Водитель остался сидеть в машине.
Саша, улыбаясь, приветливо смотрел на милицию.
— Ты чего тут стоишь? — спросил прапор, рванувшийся в первое мгновение к Саше, но, увидев его расслабленный вид, притормозивший движение.
— Услышал — громят, подошел, — пояснил Саша. — Я домой возвращался от бабы. Сволочи, да? На хер так делать?
— Видел их?
— Только со спины. Издалека. Когда я подходил, — они убегали уже. Двое. Высокие.
— Во что одеты?
— А я не разглядел. Вон туда побежали, — и Саша показал в противоположную сторону от двора, куда ушли его пацаны.
Шумно подлетела еще одна милицейская машина.
— Ну что? Поймали кого? — спросили, кивнув на Сашу.
— Не, свидетель. Запиши его! — велел старший напарнику с автоматом. Тот вытащил из внутреннего кармана пухлую записную книжку.
— Документы есть? — спросил у Саши.
— Не, че мне их с собой к бабе носить. Она меня так принимает, без паспорта.
Вторая машина отъехала в ту сторону, что указал Саша.
— Фамилия? — спросили у него.
Саша назвал одного армейского товарища, сибиряка. Домашний адрес и телефон придумал.
— Может, с нами поедешь? — спросил милиционер.
— Зачем?
— Опознаешь правонарушителей.
— Да я не видел, говорю, — улыбаясь, ответил Саша, видя, как подъезжает та самая иномарка, в которую Олег метал стулья.
Из машины выскочил водитель, зло хлопнув дверью, весь красный от бешенства, — даже при свете фонарей было заметно.
— Че вы встали? — взъелся он сразу на милицию. — Ловить надо!
— Вы что кричите, гражданин? — спокойно спросил прапорщик.
— Видишь стекло? — тыкал мужик пальцем в свою машину. — Подфарник видишь?
По стеклу машины расползлась трещина в форме улыбки человека, у которого парализована половина лица. Подфарника не было, да.
— Вижу, и что? — не понимал прапорщик.
— Я подъехал и кричу этим чертям: «Вы что, охуели?» Вышел из машины — они в нее кирпичом, стулом, арматурой. Вон стул лежит на дороге! Не заметили? И арматура там же! Пойдем, царапины покажу!
— Сейчас пойдем. Я так понял, вы все видели?
— Бля, а я о чем говорю? Видел! Меня убить могли на хер!
Мужик, отметил Саша, представлял собой знакомый типаж нежданно и недавно разбогатевшего человека — наглого и суетливого одновременно, не умеющего выработать одну манеру общения в любой ситуации, постоянного срывающегося от хамства к истерике. Даже менты на его фоне смотрелись пристойнее.
— Сколько их было? — спросил у него прапорщик.
— Трое.
— А ты говоришь — двое?- прапорщик повернулся к Саше.
— Я двоих видел, — ответил он, по-прежнему улыбаясь, переводя честные глаза с милиционера на мужика из иномарки. — Они же убегали, когда я подходил.
