– Фришмут теперь уже генерал.
– Какой успех! Поздравьте его от моего имени. Вы ему завидуете, не правда ли?
– Да, – мрачно признался немец.
– Тут судьба сделала ошибку. В сущности, Фришмут рожден быть директором табачного концерна, а вы – генералом.
– Вы неплохая утешительница.
– Я просто упрекаю вас в тщеславии.
– Разве?
– Да, вы страдаете манией – хотите умереть, как Нибелунг.
– А как. по-вашему, надо умирать?
– Как Петроний. В приятной обстановке, во время остроумной беседы.
– Это тоже поза.
– Кто же умирает без позы?
– Солдаты! – тихо ответил немец. – Они не успевают принять хоть какую-нибудь позу.
Они молча прошли несколько шагов. Ирина вдруг остановилась и сказала:
– Если Фришмут даст катер, тогда незачем ходить на пристань.
– Да, вы правы, – согласился фон Гайер, задумчиво глядя на ее блестящие иссиня-черные волосы, уложенные валиком.
Ирина вдруг спросила:
– Вы не хотите проводить меня на остров?
– Если только вашему мужу это не покажется дерзостью…
Она рассмеялась и небрежно бросила:
– Он был гораздо более дерзким, чем мы с вами.
– Где он сейчас?
– Уехал куда-то с Костовым.
– Не в Салоники?
– Нет, не в Салоники.
– Деловая тайна, наверное?
– Никакой тайны пет. Просто мне не пришло в голову спросить, куда они собрались. Но ему нужно ехать в Салоники.
– Знаю, – сказал немец.
– А почему вы знаете?
– Костов ходил к Фришмуту за путевым листом.
– И вы ему не воспрепятствовали?
– Нет, я решил не мешать.
– Послушайте! – сказала Ирина полушутя, полусерьезно. – Будет безобразием с вашей стороны, если вы подстроите какую-нибудь гадость Кондоянису через гестапо.
– Ничего мы ему не сделаем.
– Вы обещаете?
– Да. – Фон Гайер печально улыбнулся. – Снова этот грязный табак становится между нами.
– Отвратительно, правда? – Ирина тоже улыбнулась. – Но на этот раз он не такой уж грязный.
– Я в этом не уверен… Во всяком случае, сделке я не помешаю.
Ирина посмотрела ему в глаза и сказала:
– Не становитесь смешным! В конце концов, сделка – мелочь и не меняет наших с вамп отношений. Арестуйте грека, если так угодно вашему дурацкому концерну. Табак не должен отравлять наши последние дни.
– Зачем вы зовете меня на остров? – с горечью спросил фон Гайер.
А Ирина ответила:
– Потому что одной мне будет скучно.
Они остановились на площади, оживленной и многолюдной, несмотря на жаркую пору дня. В толпе шныряли хилые ребятишки, которые громко расхваливали свой товар, предлагая прохожим купить спорию[57] и мегали пастики.[58] «Пастики» представляли собой смесь из жареного гороха, глюкозы и всевозможных пищевых отходов. Но лишь немногие греки могли позволить себе покупать даже эти сомнительные сласти.
– Ведь мы решили не ходить на пристань?
