– Ой, бабуся, как же ему не стыдно!
– А чего стыдного, – сказал он, – такую свадьбу отгрохаем! На весь район, нет, на всю область!
– Да ну тебя, – окончательно растерявшись, проговорила Ксения.
– Что ж ты с ней делаешь, бесстыдник! – сказала мать. – Гляди, пунцовая девка стала. Не смущайся, доченька.
Пили чай. Ксения скоро освоилась и чувствовала себя легко, просто. Ей все нравилось в доме Алексея: нравилось, что было здесь чисто, просторно, что в буфете позванивала посуда от голоса Алексея, что серый кот с черным пятном на спине мягко терся о ее ноги. Нравился коврик на стене с белыми, плывущими по озеру лебедями, нравился розовый абажур, от которого все было розовым: и занавески на окнах, и печка, и обои. Алексей положил перед Ксенией альбом с фотокарточками; она разглядывала их, удивлялась.
– А вот это ты маленький? Какой хорошенький! Правда, бабуся?
– Маленькие-то вы все хорошенькие. А потом эвон какие!
– Какие, мать? – усмехнулся Алексей.
– Да вот такие, самостоятельные… – Она ласково смотрела на Ксению; тревога и настороженность сошли с ее лица.
– Скажи-ка, мать, – вдруг спросил Алексей, – есть бог или нет его?
– Кто же это знает, сынок, никто не знает.
– А вот Ксения знает: есть, говорит.
– Не надо, Леша! – испуганно прошептала Ксения. – Не надо! – повторила она.
– Почему же не надо? Надо. Ты мне давала библию? Прочел. Вот и хочу тебе вопросы задать.
Тревожно на мгновение стало Ксении, но это чувство сразу же сменилось радостной уверенностью, что святая книга не могла не поколебать Алексея. «Господи, помоги мне!» – подумала она и с надеждой сказала:
– Конечно, Леша, спрашивай…
Алексей взял с окна библию, стал листать. Насторожившись, зажав меж колен онемевшие руки, Ксения ждала его вопросов: сейчас должна решиться ее судьба.
Мать встала, прошла мимо Алексея, толканула локтем.
– Чего тебе? – спросил он и рассердился: – Не вмешивайся, иди, иди.
И она ушла в сени, обиженно поджав губы.
– Мне вот что непонятно, – сказал Алексей, – тут написано «не убий», а на каждой странице бог то и дело либо целые народы истребляет, либо города рушит и все грозит: «Истреблю».
– Леша, – побледнев, с тоской сказала Ксения, – я же тебя просила: не сомнения ищи, а верь… Это не ты, это дьявол говорит.
– Нет, не дьявол. Ну не дрожи, ну подумай сама: ведь этой книге тысяча лет, а ты каждому ее слову веришь, как и тогда верила какая-нибудь девчонка. Неужели ничего не изменилось на Земле за тысячу-то лет, а? Та девчонка думала, что Земля на китах стоит, а ты-то знаешь, что круглая Земля, что вертится она. Галилея за это открытие в тюрьме замучили – против бога, дескать, он идет. Почему же ваши проповедники не говорят теперь, что Земля на китах стоит, соглашаются с безбожником Галилеем?
Лицо Ксении горело; она исподлобья смотрела на Алексея чужим, холодным взглядом. Она понимала: все, на что она надеялась эти дни, все, что ждала с такой уверенностью, – все это рушится сейчас безвозвратно. Нет, такую любовь господь не благословит.
– Хватит, – сказала она и встала. – Пусти, пойду я…
Досада, отчаяние промелькнули в глазах Алексея, но он овладел собой, проговорил срывающимся голосом:
– Куда же ты бежишь? Ну, если неправ я, объясни… Сама зовешь к вам на моление, а как я пойду? Скажи, как, когда ты и говорить-то со мной не хочешь?
– Не ходи. Верить надо, а ты во всем сомневаешься…
– Как же мне не сомневаться! – воскликнул Алексей. – Я же знаю, например, что света на земле не может быть без солнца. А в библии написано, что бог в первый день создал свет, назвал его днем, а солнце он изобрел только на четвертый день. Откуда же свет был эти три дня, зачем нужно тогда солнце, если и без него было светло? Не могу я понять…
– А ты верь, все равно верь! – упрямо сказала Ксения; на глазах ее выступили слезы. – Может, тут иносказание какое…
– Так не ребенок же я, Ксеня, чтобы сказкам верить! Объясни, какое иносказание, поверю. Объясни, например, почему ты зовешь меня спасать душу, когда Христос давно уже спас всех людей. И меня и тебя, значит. Ведь сказано же в библии, он для этого и был послан на землю, ради этого и принес себя в жертву!
Губы у Ксении тряслись: она дикими, страшными глазами смотрела на Алексея. А он безжалостно продолжал:
– Вот ты говоришь, бог призывает всех любить. Да, в одном месте написано, что надо любить, а в другом, наоборот, – ненавидеть. Слушай, что написано: «Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и жизни своей, тот не может быть моим учеником». Как же так, Ксения, что же надо делать: любить или ненавидеть? Ну ответь. Скажи хоть что- нибудь!
Ксения вскинула на него жалкие, полные слез глаза.
