Мы могли видеть, что второй снаряд попал в цель, за ним третий. Наконец, корабль развернулся и лег, как раненое животное. Тяжелый синий и желтый дым извергался из трюма и образовал над кораблем столб, как сосна, покачивающаяся на ветру. Груз, должно быть, содержал много серы. Мы приближались к «Боснии», а ее команда бросилась спускать спасательные шлюпки.
За моей спиной раздался голос Ханселя:
– Виден столб дыма.
Я повернулся. На северо-западе появилась широкая полоса дыма, тяжелого и черного, как траурный флаг. Я быстро оценил ситуацию. Это мог быть эсминец, пришедший на помощь сухогрузу.
– Держите этот корабль в поле зрения и доложите сразу, как определите его принадлежность.
Команда «Боснии» слишком торопилась убежать от нас. Одна лодка наполнилась водой и тонула. Тяжело было видеть, как эти люди беспомощно барахтаются в воде. Некоторые звали на помощь. Мы направились к тонущей лодке. Саманн и Дитмер наклонились, чтобы помочь плавающим людям подняться на борт. Они так перегнулись через поручни, что их руки почти касались воды. К этому времени спасательная лодка «Боснии» наполнилась водой, и море поглотило ее. Несколько голов плавали близко друг к другу, потом волна разделила их. Через несколько секунд осталась только горстка людей. Не умеющие плавать молотили по воде руками. Другие плыли к спасательной лодке «Боснии», которая повернула к людям, находящимся в воде. Дотянувшись, Дитмер и Саманн выхватили одного из людей и втянули его на борт. Спасенный оказался маленьким рыжеголовым мальчишкой, вероятно юнгой. Он сидел задыхаясь, вода бежала по его лицу и капала с одежды.
Хансель доложил:
– Норвежское грузовое судно, командир.
Я повернулся и взял бинокль. Корабль шел с юго-запада легко, очевидно без груза.
– Хорошо, Хансель, – сказал я, почувствовав облегчение. Я не хотел встречаться с эсминцем раньше, чем утоплю «Боснию».
Тем временем мальчик перевел дыхание, подошел к поручням и встал рядом с Дитмером. Он дрожал от испуга. Я поманил его на мостик:
– Ты юнга?
– Да, сэр.
– Что за груз?
– Сера, сэр.
– Куда вы направлялись?
– В Глазго.
Он отвечал почти автоматически, в его речи чувствовался акцент кокни. Это мальчик из лондонских трущоб, тот тип, на которого никто и ничто не производит впечатления.
– Ты дрожишь. Боишься?
Он покачал головой:
– Нет, это от холода.
– Получишь глоток бренди, – сказал я.
Он кивнул и добавил, может быть, чтобы показать свою благодарность:
– Конечно, мы испугались, сэр. Вы не можете себе представить, на что это похоже. Вы смотрите на воду и ничего не видите, только небо и воду, и вдруг что-то огромное поднимается за вами и фыркает, как морж. Я думал, что вижу лох-несское чудовище.
Мы приблизились ко второй лодке с «Боснии».
– Где капитан? – прокричал я.
Офицер встал и показал на «Боснию»:
– На борту.
Я посмотрел на корабль, объятый облаками дыма и пламенем, как вулкан.
– Что он там делает?
– Сжигает документы.
Я понял. Человек, один на горящем корабле, в сотнях миль от земли, без средств к спасению, уничтожает документы корабля, чтобы они не попали в руки врагу. Я восхитился его мужеством.
– А кто вы?
Он поднял руку к козырьку:
– Первый помощник капитана «Боснии».
– Идите на борт.
Дитмер помог ему перебраться на борт. Он не походил на моряка: бледный, толстый, усталый. Когда он поднялся на палубу, снова отсалютовал. К этому времени юнгу взяли на борт другой спасательной лодки с «Боснии», и мы направились к новоприбывшим, большому норвежскому судну. Оно почти высовывалось из воды. По пути мы прошли рядом с одним из потерпевших крушение людей, и, пока стояли, Саманн и Дитмер вытащили его на борт. Я спустился вниз посмотреть на человека, которого они принесли. Он безжизненно лежал, маленький тощий, молодой по возрасту, но истощенный, как старая лошадь. На его одежде виднелись следы угольной пыли. Возможно, он был кочегаром на «Боснии». Саманн снял с него куртку и рубашку. Парень был болезненно худым, ребра его торчали, как прутья клетки. Дитмер начал делать искусственное дыхание. Первый помощник капитана «Боснии» стоял рядом со мной. Посмотрев вниз, он резко сказал:
– Вы, немцы, добросердечные люди.
Я посмотрел на него, толстого, сытого и, вероятно, самодовольного, и не мог удержаться от грубости:
– Было бы лучше, если бы вы давали людям больше еды на вашем корабле.
Оставив его стоять, я вернулся в рубку. Норвежское судно приблизилось настолько, что ясно различался национальный флаг на мачте. Я дал ему сигнал остановиться. Его борта теперь возвышались над нами, как утес. Мы передали: «Пожалуйста, возьмите на борт команду английского корабля». Норвежец ответил: «Готовы». Когда подошла их шлюпка, маленький кочегар, еще без сознания, первым был взят на борт, за ним последовал первый помощник капитана, еще раз отсалютовав перед уходом. Я поговорил с вахтенным норвежского судна и объяснил ему ситуацию. Показал ему спасательную шлюпку с «Боснии» и саму «Боснию», горевшую рядом. Именно тогда человек с «Боснии» прыгнул в воду. Возможно, капитан успел уничтожить документы. Я указал на него и попросил спасти его тоже. Мы подождали, пока норвежцы закончат спасательные работы. Это заняло довольно много времени. Наши сигнальщики нервно осматривали горизонт. «Босния» послала по радио призыв о помощи, а стоящее над горящим кораблем облако дыма может быть видно за сотни миль. Наконец, норвежское судно приспустило флаг и отплыло. Нам пришлось пожертвовать торпедой, чтобы покончить с «Боснией». Все хотели наблюдать за первой выпущенной торпедой, поэтому почти вся команда высыпала на палубу. Конечно, по фотографиям Первой мировой войны мы могли видеть, как взорванный пароход переворачивается в воде и быстро скользит на дно. Но то, что мы увидели, оказалось не так зрелищно, но произвело гораздо большее впечатление. После глухого взрыва огромные столбы воды поднялись высоко над мачтой и корабль просто разломился на две части, и они в несколько секунд скрылись в море. Несколько кусков дерева и пустые шлюпки – все, что от него осталось.
Мы бодро двигались на север, но прошло еще два дня, прежде чем встретили следующий корабль. Это опять оказалось английское грузовое судно водоизмещением около 3 тысяч тонн. Название «Гартавон», написанное большими белыми буквами, виднелось на его бортах. Мы всплыли за его кормой и послали предупредительный выстрел через его нос. Он отказался остановиться и послал по радио просьбу о помощи. Наш выстрел заставил радио замолчать. Команда бросилась к шлюпкам. Приятно было смотреть, как дружно они справляются со своей задачей. Никакого замешательства, ни одного лишнего движения. Все делалось даже быстрее, чем я видел на некоторых военно-морских учениях. Я с одобрением подумал, что на этом корабле отличная дисциплина. Как только шлюпки оказались на воде, команда начала грести равномерными быстрыми гребками. Отойдя на некоторое расстояние, они установили мачту и подняли парус. Я наблюдал за ними в бинокль. Красивое зрелище! Потом я повернулся к кораблю. И тут у меня кровь застыла. Покинутый командой «Гартавон» шел прямо на нас. Очевидно, перед тем, как покинуть корабль, они запустили двигатель и установили курс в нашем направлении в надежде, что он разрежет нас
