Назначение в Иерусалим

увидела его в первое десятилетие после четырёх веков турецкого владычества, городом, который очень отличался от того, что знакомо сейчас туристам. Затем в эпилоге в конце книги начинаю говорить я, пытаясь приподнять завесу будущего и рисуя то, что ожидает Иерусалими всех нас. Потому что ключ к мировой истории лежит только в этом городе.

То, о чём я пишу, может случиться и в 70-х, и в 80-х и в 90-х годах. Писание не говорит, когда; оно только у веряет нас, что всё произойдёт именно так, как это предсказано в пророчестве. Мы молимся, чтобы благодаря этой книге Лидия и я смогли поделиться с вами мыслями о грядущей судьбе этого города, и той любви, которую он внушает всем, кто серьёзно воспринимает побуждение Божие «молиться о мире Иерусалима.»

ДЕРЕК ПРИНС

Примечание автора

При описании жизни Лидии упоминаются разные виды валют датские кроны, фунты Великобритании, палестинские фунты, доллары США. В большинстве случаев, для удобства читателя, суммы в других валютах выражены в соответствующем эквиваленте в долларах США на то время.

Все цитаты приведены по Синодальному переводу Библии на русском языке.

Во избежание обид или недоразумений имена некоторых персонажей изменены.

1

Тиква

На вечернем небосклоне угасли последние отблески заходящего солнца, и опустевшие улицы Иерусалима заполнила тьма. Тишину нарушал только звук от соприкосновения моих туфель с мостовой. По моим щекам бил влажный резкий ветер. Я инстинктивно крепче сжала тот свёрток, который несла в руках.

Наконец, вздохнув с облегчением, я свернула на каменную лестницу, которая вела к двери подвального этажа. Прижимая свёрток левой рукой, правой я нащупала в кармане своего пальто тяжёлый железный ключ и вытащила его. Ключ издал скрежещущий звук, который эхом разнёсся по пустынному двору. Поспешно войдя внутрь, я снова вставила ключ с другой стороны, и тот же самый скрипящий звук подтвердил, что дверь надёжно заперта.

Я наощупь добралась до кровати у противоположной стены и положила на неё свой свёрток. Возле кровати стояла деревянная тумбочка. Пошарив рукой по её поверхности, я нашла коробку со спичками и зажгла одну из них. Крошечное пламя осветило керосиновую лампу, которая стояла на тумбочке. Я чиркнула ещё одной спичкой и зажгла лампу.

Стало видно простую комнату с полом из каменных плит. Стены тоже были каменные. На них ничего не было, за исключением цветного календаря, висевшего над кроватью. Кроме кровати и тумбочки, было только три других предмета мебели стол и стул возле стены и плетёный сундук под окном. На окнах была тяжелая металлическая решетка немое свидетельство того страха, который Назначение в Иерусалим побуждал всех жителей превращать свои дома в крепости.

Я снова подошла к свёртку на кровати. Внутри грубой шали чёрного цвета лежала маленькая девочка, крошечное тело которой было частично закрыто грязной ситцевой рубашонкой. Кожа на её лице, похожая на нежный жёлтый пергамент, была сильно натянута на скулах и обжигала мои скулы огнём. Чёрные волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам. Из глубоких впадин на меня взглянули два чёрных глаза и тут же закрылись.

Я расправила ещё одну складку шали и достала бутылочку, в которой было немного тепловатого молока. Вдруг из шали выпала скомканная бумажка и плавно упала на пол Я осторожно вставила бутылку в рот ребёнка и стала ждать реакции. Поначалу казалось, что ей было тяжело предпринять физическое усилие и начать пить, но через некоторое время она начала медленно сосать из соски.

Я подобрала бумажку с пола и расправила её. На ней было три строчки со словами, тщательно написанными заглавными буквами:

ТИКВА КОХЕН - РОДИЛАСЬ В ИЕРУСАЛИМЕ - 4-ОГО ДЕКАБРЯ 1927 ГОДА.

Я автоматически посмотрела на висящий над кроватью календарь. Была пятница, 28 декабря 1928 года. Верилось с трудом ­ребёнку был уже один год! Если бы мне пришлось судить только по её размерам и весу, я бы сказала, что ей наполовину меньше.

Девочка продолжала сосать, а я осмотрела комнату. Мне нужно было защитить её от влажного воздуха и холодных камней. Что я могла использовать? Мой взгляд упал на плетёный сундук у окна. Это подойдёт! Но мне нужно было чем-то выстелить его. Я быстро пооткрывала ящики тумбочки и вытащила всё своё нижнее бельё и другую мягкую одежду, которая была у меня. Я выстелила внутренность сундука этой одеждой, стараясь сделать это как можно мягче и уютнее. Крышку я откинула и прислонила к оконной решётке.

К этому времени ребёнок перестал сосать и, видимо, заснул. Я осторожно сняла с неё ситцевую рубашечку Затем я сняла с себя синий шерстяной свитер, который был на мне, и завернула его два или три раза вокруг её тела Когда я укладывала её в сундук, она немного похныкала, но скоро снова умолкла. Дышала она быстро и поверхностно, и периодически вздрагивала от лихорадки.

Где я могла найти помощь? Я представила себе тёмные и пустые улицы Иерусалима, преследуемые страхом и подозрением. Все двери были заперты, все окна закрыты. Не было телефона, чтобы вызвать скорую помощь или врача. Я была отрезана от мира в той пустой комнате с умирающим ребёнком на руках.

Мой взгляд упал на Книгу, лежавшую у лампы на тумбочке. Библия. Было ли в ней что-нибудь, подходящее для моей ситуации? Она была открыта на послании Иакова. Я начала читать, и меня заинтересовали два стиха, подчёркнутые зелёным карандашом:

Болен ли кто из вас? пусть призовёт пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне - И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь.... Иакова 5:14, 15

«Помазавши его елеем...» Я медленно повторила эти слова самой себе. Елей (растительное масло) у меня был. Конечно, я не была «пресвитером.» Но я была одна, без всякой другой помощи. Лучше уж было сделать то, что я могла сделать, чем не делать ничего!

Я открыла кладовую, где держала продукты, извлекла бутылку и подержала её на свету. Содержимое тускло мерцало, отсвечивая не то зелёным, не то золотистым цветом. Это было чистое оливковое масло с