— Не знаю, каким образом, — закричала она. — Я не знаю, и ты не знаешь, и никто не знает. Только говорю тебе: он как-то влез в этот телевизор, и его оттуда не вытащишь. А дальше будет хуже, попомни мои слова. И если мы не совсем еще потеряли соображение, мы должны попросить Альфа Стокса забрать телевизор обратно и вернуть нам деньги.
Услышав это, Джордж встал и перекричал всех остальных.
— Оставьте это, ма. Альф Стокс лопнет со смеху, если мы попросим его забрать телевизор из-за того, что в нем сидит дядя Фил. Так что будьте рассудительней. Вы с Уной были взволнованы, и вам стали мерещиться всякие страсти. Завтра вечером все уже будет нормально, вот увидите.
— Да? Все будет нормально? Это ты так думаешь.
— Конечно, я так думаю. Да мы все так думаем.
— Думайте, что хотите, — сказала мама мрачно. — Можете продолжать. Только потом не говорите, что я вас не предупреждала. Он там, и с этим ничего не поделаешь, и мое мнение, что это еще цветочки. Где бы он теперь ни был, он заботится только об одном, чтобы мы не могли в свое удовольствие попользоваться телевизором, который купили на его страховку. Сам увидишь.
В середине следующего дня мама и Уна, как всегда, были дома одни. Обычно они проводили это время за каким-нибудь спокойным и полезным занятием, но сегодня обе не могли найти себе места. Они пошли в большую гостиную и сели у окна, поглядывая вниз на улицу, но скоро стало ясно, что спокойно посидеть им не удастся. В углу стоял телевизор, экран которого напоминал чудовищных размеров глаз, затянутый бельмом. Несколько минут они делали вид, что не замечают его. Наконец Уна сказала:
— Я смотрела программу — сейчас будет передача для женщин.
— Знаю, — сказала мама довольно зловеще. — Я сама смотрела.
— Ну, тут все будет в порядке, правда? Во всяком случае…
— Что «во всяком случае»? — спросила мама прежним зловещим тоном.
— Ну, — сказала Уна робко, — ты не думаешь, что мы вчера вечером были немножко возбуждены… и… могли вообразить всякое такое?..
— Нет, не думаю, — сказала мама. И чуть погодя добавила: — Но все-таки, если хочешь, включай. В конце концов, женская передача… к тому же среди дня… может, он и не покажется. Он днем всегда спал.
— Но… послушай, мама, Джордж говорит…
— Мало ли что он говорит. Твой Джордж далеко не все на свете знает, хоть ты, может, и думаешь по-другому. Ну, включай, если тебе хочется.
Уна подошла к телевизору и осторожно повернула выключатель. Мама с отсутствующим видом села на стул перед экраном. Экран засветился, и они увидели хозяйку женского пансиона — даму до того утонченную и изысканную, что она даже говорила, как иностранка.
После хозяйки пансиона выступили две девушки — скрипачка и пианистка.
— Ну, видишь, все в порядке, — сказала Уна.
— Пока что да, — ответила мама, — но дай ему время. Хотя надо сказать, все это очень славно.
После музыки какой-то человек стал рассказывать о поисках сокровища. Он был довольно молодой, типа школьного учителя, очень нервничал и обливался потом.
— Нам удалось сделать поразительные находки, — сказал он. — И кое-что я сейчас вам покажу. — Он беспокойно стал делать знаки кому-то, находившемуся вне экрана, говоря при этом: — Будьте добры, если можно… спасибо.
И на экране показался дядя Фил, тащивший какие-то вещи, и едва его стало хорошо видно, как он повернул свою кривую шею, в упор взглянул на маму и Уну и сказал:
— Да что там сокровище! Вам, Григсонам, и так не плохо — прибрали к рукам мои полтораста фунтов!..
— Видишь — теперь он разговаривает с нами! — взвизгнула мама, бросаясь к телевизору. — Но я его выключу. — И, выключив, она добавила твердо: — Это он в последний раз устраивает со мной такое. Больше я не дам ему случая. Один бог знает, что еще он может наговорить! — Она обвиняюще указала пальцем на Уну, которую все еще била дрожь, и продолжала: — Я все же думаю что мы немножко возбуждены и просто вообразили это. Ну, Уна, — ты его видела, ты его слышала. Ладно. Не будем этого повторять.
И мама отправилась на кухню, где гремела и звякала посудой до тех пор, пока не пришло время пить чай. Стив, который работал на аукционе, в этот день явился домой первым и, не сказав матери и сестре ни слова, быстро проследовал в большую гостиную, явно собираясь включить телевизор. Женщины, готовившие ужин в задней комнате, ничего ему не сказали. Это, как сразу догадалась Уна, была новая мамина тактика — никаких протестов, никаких попыток переубедить остальных, просто зловещее суровое молчание до тех пор, пока не начнется шум, и тогда, как вспышка молнии: «Я вам говорила». Накрывая на стол, они слышали доносившиеся из телевизора голоса, но слов нельзя было разобрать. Прошло пять минут, десять минут.
Внезапно голоса в гостиной умолкли. Ненадолго воцарилась тишина, затем Стив с каким-то странным видом медленно вошел в заднюю комнату, стараясь избегать вопросительных взглядов. Он сел и посмотрел на стол.
— Что, уже готово? — осведомился он слабым, сдавленным голосом.
— Нет, ничего еще не готово, — сказала мама. — Ты сегодня очень рано. А что это ты выключил телевизор?
— Да ну, — сказал Стив уклончиво, — охота была смотреть всякое старье.
Эта никудышная игра не обманула даже Уну, а уж маме все сразу стало ясно как дважды два.
— Перестань болтать глупости, — сказала она. — Ты видел его?
— Кого?
— Сам отлично знаешь — своего дядю Фила. Видел?
— Да вроде бы видел, — ответил Стив осторожно.
— «Вроде бы видел»! Ты видел его так же хорошо, как сейчас видишь меня.
— Нет, но я в самом деле его видел. — Стив был явно смущен.
— Он говорил что-нибудь — то есть тебе говорил?
— Ну, мама, как он мог…
— Ладно, хватит! — прикрикнула мама. — Мне надоело это слушать. Сейчас ты скажешь своей матери чистую правду, Стив. Ну, говорил он что-нибудь тебе? И если да, то что?
Стив с несчастным видом стал раскачиваться из стороны в сторону.
— Он сказал, что я стащил у него два шиллинга.
Мама и Уна задохнулись от изумления.
— Узнаю Фила! — закричала мама. — Ты ведь не брал у него эти два шиллинга?
— Брал, — горестно промычал Стив, и, прежде чем мама и Уна успели возмутиться, он вылетел из комнаты и запрыгал вниз по лестнице.
— Так я и думала, — сказала мама. — Будет еще хуже, я тебе говорила. — И она снова погрузилась в свое ужасное гробовое молчание.
Тут вернулись из магазина папа и Джордж, веселые и шумливые, словно школьники после уроков; иногда видеть их в таком настроении было одно удовольствие, но в другое время — наоборот. Сейчас было как раз другое время. К несчастью, они решили, что появление дяди Фила в телевизионных программах стало Главной Шуткой Дня, и подняли крик на весь дом, упражняясь в остроумии по этому поводу. Мама слушала их в мрачнейшем молчании, плотно сжав губы. Уна раза два взглянула на Джорджа, но это его не остановило. Сколько Би-би-си платит дяде Филу? Ему уже выдали профсоюзную карточку? Он, наверно, скоро станет звездой телевидения! А что, мама уже перестала понимать шутки?
— У нас разное понятие об юморе, Джордж Флеминг, — сказала мама. — Ну, я пошла. Я обещала заглянуть к миссис Прингл.
Лицо Уны выразило сомнение. Она впервые слышала о визите к миссис Прингл, а мама всегда любила заранее обсуждать свои светские контакты.
— Можно, я с тобой? — спросила Уна нервно.
— Не вижу причины, почему бы тебе не пойти, дорогая, — ответила мама величественно. — Пусть
