передаче.
Когда экран ожил, Джордж и папа потихоньку придвинулись поближе. Эрнест расположился перед телевизором весьма основательно и с таким видом, словно телевидение изобрели специально для него. Они увидели нескольких людей, сидевших за столом и чрезвычайно довольных собой. Комната немедленно наполнилась шумом их оживленного спора. Камера объехала вокруг стола, время от времени показывая кого-нибудь крупным планом. Эти политики и журналисты обсуждали теперешнее положение Британского Народа, о котором каждый из них, судя по всему, имел массу сведений. Шорох у двери заставил папу обернуться, и он увидел, что мама и Уна возвратились и, набравшись храбрости, тоже смотрят передачу. Они не обратили на него внимания, и он притворился, что не замечает их. Тем временем знатоки Британского Народа приступили к делу.
— Доктор Гаррис, — провозгласил председатель, — вы обладаете обширными специальными познаниями, и вы много размышляли на эту тему. Итак, что вы нам скажете?
На экране появился новый персонаж; у него была кривая шея, длинный нос и знакомый злобный взгляд. Какой там доктор Гаррис! Это был лучший портрет дяди Фила, который они видели.
— Что я скажу? — проворчал дядя Фил. — Зомби. Страна ходячих покойников. Самое подходящее название. Я не знаю, живые они или мертвые, и плевать я на них хотел. А если вам нужен пример — пожалуйста, возьмите Эрнеста Гритсона из Смолбриджа…
— Выключите! — взвизгнула мама у двери. — Он с каждым разом все хуже.
Джордж выключил телевизор за три с половиной секунды, и вряд ли кто-нибудь смог бы сделать это быстрее.
— Пойду вздремну, — объявил ошеломленный Эрнест, — а то мне померещился дядя Фил, и будто он назвал мое имя…
— Он-таки назвал его, садовая ты голова! — рявкнул папа. Потом он повернулся к Джорджу: — А ты теперь, наверно, скажешь, что мы все вообразили это одновременно. Бр-р-р!
— Это все его дьявольская злоба, — закричала мама, входя в комнату. — А больше он без нас не появлялся?
— Еще как появлялся, — ответил Джордж и рассказал, что было во время спортивного журнала.
— Теперь каждый раз личные выпады и оскорбления, — с горечью сказал папа.
— Постойте, — сказал Эрнест с еще более ошеломленным видом, чем прежде, и продолжал, тщательно выбирая каждое слою: — Даже если бы он был жив, его не взяли бы в «Беседы на злобу дня». То есть, я хочу сказать, что они берут только…
— Ради бога, Эрнест! — вскрикнула Уна. — Какой смысл в таких разговорах? Я сейчас зареву.
Мама сурово посмотрела на мужчин.
— Теперь, может, вы поверите мне, когда я расскажу вам, что было у нас с Уной и что случилось с бедным Стивом.
И им пришлось выслушать полный отчет о предыдущих появлениях дяди Фила с упоминаниями о его вчерашних проделках на экране. Это привело к весьма шумному продолжению метафизического спора Джорджа и папы о том, был ли дядя Фил там по-настоящему или он был спроецирован на экран их воображением. Когда спор стал невыносимо сложным, его весьма бесцеремонно прервали.
В комнату вошла небольшая процессия: Стив, при нем парнишка его возраста и Джойс, бледная, но решительная, в сопровождении компании друзей — двух быстро лопочущих девиц со слезящимися глазами и одного испуганного молодого человека.
— Ну, что еще такое? — закричал папа, раздраженный тем, что ему пришлось замолчать.
— Мы поговорили, — сказала своенравная Джойс, и теперь я хочу включить телевизор и посмотреть сама, и пусть мне никто не мешает. — У нее был такой свирепый вид, что никто и не пытался ей помешать. — Что сейчас будет?
— Очередная передача о преступлениях, оставшихся нераскрытыми, — сказал Джордж, и она направилась к телевизору.
Все молча смотрели и слушали. На экране появилась разодетая дама, которая сказала:
— Итак, вот одна точка зрения. Теперь послушаем другую. Что вы думаете по этому поводу, инспектор Фергюсон?
— Сейчас, — пробормотал Джордж. — Ставлю гинею.
Все Григсоны шумно вздохнули. Ужасное острое лицо дяди Фила заполнило весь экран, и голос его звучал громче чем раньше. На этот раз маме поневоле пришлось слушать.
— Возьмем, например, такой случай, — говорил дядя Фил, уже сверкая глазами. — Старый человек с больным сердцем. Когда начинается приступ, ему надо сразу же сунуть в рот таблетку, иначе конец. И предположим, что кто-то, например, молодая племянница, нарочно кладет эти спасительные таблетки туда, где он не может их достать, так что во время приступа он погибает, пытаясь до них дотянуться. Ведь это же убийство!
— Ах ты старый паршивый врун, ничего я нарочно не делала! — завизжала Джойс и швырнула в экран табуреткой.
На следующее утро Альф Стокс был у них и смотрел на маму, качая головой.
— Что же из того, что он был новенький и стоил сто двадцать фунтов. Ведь трубка разбита — вот в чем беда. Я могу предложить вам за него двадцать пять фунтов. Да, конечно, это несчастный случай, но некоторые несчастные случаи… — И тут, мама потом рассказывала, он посмотрел на нее исподлобья, острым стариковским взглядом. — Некоторые несчастные случаи, как видите, обходятся недешево.
ПОЧЕТНЫЙ ГОСТЬ
Сэр Бернард Клиптер направлялся на обед Британской Ассоциации Промышленников. Каждый год устраивалось четыре таких обеда, и сэр Бернард уже присутствовал, по крайней мере, на двадцати. Но сегодня был особый случай, потому что его ждали в качестве почетного гостя. В его честь будут произносить речи, будут пить за его здоровье, и его ответная речь, в которой он коснется их общих задач, вероятно, станет центральной частью вечера.
Тезисы этой речи, тщательно перепечатанные большими буквами, лежали у него во внутреннем кармане, дожидаясь того момента, когда ему предоставят слово. Приветствовать его съедутся крупнейшие промышленники, а также кое-кто из политических деятелей и видных журналистов. И сэр Бернард был чрезвычайно горд, о чем он и заявил в своих тезисах.
— Господин председатель, милорды, джентльмены, — услышал он свои первые слова, но тут же прекратил эту глупую репетицию, которая была совершенно бесполезна в последнюю минуту. Он быстро вытащил из жилетного кармана плоские золотые часы и взглянул на циферблат при неверном свете, падавшем в окно его «Роллс-Ройса». Он уже опаздывал. Он резко приказал шоферу поторопиться, хотя тот едва ли мог что-либо сделать, потому что здесь, на Пикадилли, движение было очень оживленным. Но не успел шофер прибавить скорость, как произошел один досадный инцидент.
Шофер резко нажал на тормоза, машина остановилась, и сэра Бернарда, не имевшего собственных тормозов, бросило вперед; чтобы удержаться, он ухватился за край опущенного окна и совсем рядом с собой увидел типа, по вине которого и произошла остановка. Шофер обернулся и стал сердито кричать на этого типа — пожилого плохо одетого человека, по-видимому, иностранца; и сэр Бернард, все еще державшийся за окно, тоже должен был отвести душу.
— Черт бы вас побрал, идиот вы этакий, смотрите, куда вы идете, — заревел он, сверкая глазами и выпячивая мощную челюсть.
Видно было, что человек испугался «Роллс-Ройса», но он не обнаруживал никакого страха перед сэром Бернардом. У него были удивительные глаза со зрачками цвета олова и совсем без белков; пока он смотрел на сэра Бернарда, тому эти глаза показались огромными, как темные замерзшие озера.
— Сегодня, — сказал человек с иностранным акцентом, — сами смотрите, куда вы идете.
