вновь появилась из-за экрана. Джули, не поднимая глаз и закрыв шляпой почти все лицо, действительно была похожа на миссис Фостер-Джонс. Кроме того, не успела она сделать и шага, как с галерки раздался зычный голос: «Вот она! Похлопаем, ребята!» — и зал опять забурлил. Наверное, этот блистательно рассчитанный и прекрасно исполненный Томми Бимишем ход был лучшим штрихом во всем плане дяди Ника: ни у кого не было времени внимательно наблюдать и думать. Когда Джули спускалась по ступенькам со сцепы, председатель, которому тоже были даны инструкции, уже призывал к порядку и объявлял следующего оратора. Прежде чем Джули добралась до двери, я встал со своего места, но в проходе меня уже опередили полицейский и высокий человек в плаще. Джули успела открыть дверь и выйти, и тут они ее нагнали. Я пошел за полицейским и высоким человеком и очутился в коридоре, где Джули сердито вырывалась из рук здоровенного сержанта полиции.
— Вы что, спятили, приятель? — восклицала она. — Уберите свои грязные лапы!
— Ладно, миссис Фостер-Джонс, — сказал человек в плаще, беря руководство на себя. — Если вы не причините нам беспокойства, мы ответим вам тем же.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Джули. — Кто вы такие?
— Я инспектор сыскной полиции Вудс, и у меня есть приказ взять вас под стражу, миссис Фостер- Джонс.
— Что за чепуха! Я не миссис Фостер-Джонс. — Тут она заметила меня. — О, привет, Дик!
— Привет, Джули! Что тут случилось?
— Я не знаю… вот…
— Подождите. — Инспектор свирепо взглянул на меня. — Одно из двух: или вы уберетесь отсюда немедленно, или отправитесь со мной в участок.
— Что же, я пойду в участок. Хотя смысла в этом не вижу. — Я старался говорить смело и вызывающе, но думаю, что мой голос все-таки дрожал. — Я увидел, что мисс Блейн спускается со сцены. Она моя приятельница. Мы вместе выступаем в варьете. На этой неделе — в Лидсе, в театре «Эмпайр». На следующей неделе — в Шеффилде.
Джули сняла шляпу.
— Должна сказать, инспектор, вы не слишком-то любезны, если не замечаете разницы между мной и миссис Фостер-Джонс, она намного старше. Меня зовут Джули Блейн. Я актриса, сейчас играю в скетче вместе с комиком Томми Бимишем.
— Верно, черт побери, — сказал сержант. — Я сам вас видел. Вот она кто, сэр.
— Я вижу, что она не миссис Фостер-Джонс, — медленно начал инспектор. Потом его словно ударило. — А ну живей, вы двое, — заорал он. — Бегите, может, она еще здесь. Обыщите все комнаты. Посмотрите у задней двери. Пошевеливайтесь! — Когда они умчались по коридору, он подозрительно взглянул на Джули. — Ну хорошо, вы мисс Блейн. Миссис Фостер-Джонс заходит за экран, а вы выходите из-за него в ее пальто.
— Почему в ее пальто? Это мое пальто. Я купила его в четверг утром. Вот смотрите, у меня есть чек из магазина. — Пока инспектор рассматривал чек, она продолжала говорить. — Правда, у миссис Фостер- Джонс пальто почти такое же, только у нее высокий черный воротник и черные отвороты, вы не заметили? Я пришла на митинг и собиралась сесть на сцене, потому что ходили слухи, что будет выступать миссис Фостер-Джонс. Ну и, конечно, опоздала — я не опаздываю только в театр, — поднялась по лестнице, и очутилась за этим экраном, и тут услышала аплодисменты, и миссис Фостер-Джонс начала говорить, так что мне пришлось остаться на месте. Когда она кончила речь и пробежала мимо меня, я очень взволновалась — аплодисменты всегда выбивают меня из колеи — и не могла решить, занять ли мне место на сцене или уйти. Я сделала несколько шагов, и тут какой-то болван на галерке принял меня за миссис Фостер-Джонс, подумал, что она возвращается, и поднял крик, и остальные тоже начали кричать и хлопать, и я перепугалась и побежала к двери, где меня уже поджидал сержант. — Она жалобно улыбнулась инспектору. — Если я причинила вам неприятности, инспектор, я очень сожалею. Но чем же я виновата, что у нас с миссис Фостер-Джонс похожие пальто?
— Не знаю. Но вы должны быть готовы дать нам свои показания в письменном виде.
— Ну, разумеется, — сказала Джули, подняв брови и широко раскрыв глаза — сама невинность. — Почему же нет.
Инспектор глубоко вздохнул и с шумом выдохнул воздух.
— В следующий раз, когда вы приедете сюда, мисс Блейн, я посмотрю, как вы представляете на сцене, там вы будете на месте. Я все время имею дело с лжецами, но вы превзошли всех.
— Вы мне не верите?
Инспектор сыскной полиции Вудс погрозил ей пальцем:
— Вы сами знаете — и я знаю, — что тут нет ни слова правды. Но если вы ничего не скажете, я ничего не смогу поделать. А теперь отправляйтесь в Шеффилд… или хоть в Тимбукту. — И он размашисто зашагал по коридору.
Когда он скрылся, я обнял ее и сказал:
— Ты была великолепна, Джули. Ну просто безупречна. Если все будет благополучно, — а я в этом уверен, потому что сейчас миссис Фостер-Джонс уже далеко, — мы всем обязаны тебе.
Джули закрыла глаза.
— Поцелуй меня.
Мы поцеловались, но тут же отпрянули друг от друга, потому что услышали чьи-то шаги. И слава Богу, что услышали: это был Томми Бимиш, утонувший в шапке и огромном дорожном пальто. Он любил делать вид, что сам водит машину, в действительности же у него был шофер по фамилии Диксон, служивший одновременно и костюмером. (Когда нас принимали у сэра Алека в Абердине, этот шофер отдыхал после трудного дня.) По настоятельной просьбе дяди Ника Томми, который меня невзлюбил, возможно, потому, что я нравился Джули, и он это знал, неохотно согласился подвезти меня в Шеффилд. Наши вещи были уже в машине, и мы сразу же поехали; Томми и Джули сидели сзади, говорили о митинге и о том, как хорошо все удалось, ели сандвичи и пили виски, а я расположился на переднем сиденье рядом с Диксоном, человеком угрюмым и молчаливым. Но Джули, рискуя разозлить Томми, сказала, что ей столько не съесть, и протянула мне несколько сандвичей и полную металлическую крышечку от фляжки виски; фляжка была, видно, очень большая. Проделывая все это, она ухитрилась нежно провести рукой по моей щеке.
Когда мы въехали в Шеффилд, я назвал Диксону адрес, который мне дала Сисси, — мы снова должны были жить в одной берлоге, — и был поражен, когда он ответил, что туда и едет, потому что мистер Бимиш и мисс Блейн остановились там же.
Ее игра во время и после митинга, поцелуй и поведение в дороге привели к тому, что я думал только о ней и не мог решить, рад ли я или огорчен тем, что мы будем жить под одной крышей. Сисси мне ничего о них не говорила. Интересно, а Джули сама знала? А Томми Бимиш? Когда после долгих поисков, расспросов и остановок мы наконец подъехали к довольно большому угловому дому, я все еще не решил, радоваться мне или огорчаться, но предчувствовал, что меня ждет необычная неделя.
3
Дом, в котором мы остановились в Шеффилде, был безусловно необычный. Владелец его, Джордж Уолл, был хорошим литейщиком и проработал несколько лет в Санкт-Петербурге, где обзавелся русской женой. Вернувшись в Шеффилд, он получил — не по своей вине — тяжелую травму ноги и на деньги, уплаченные в виде компенсации за увечье, купил этот дом. Его сестра-актриса посоветовала превратить дом в театральную берлогу. Он сильно хромал, постоянно ходил в рубашке с закатанными рукавами, открывавшими его толстые мускулистые руки, курил дешевый черный табак в маленькой и тоже черной трубке и выглядел очень свирепо, хотя в действительности был человеком добродушным и любезным. Его жена Варвара была смуглая невысокая, сухопарая женщина с пронзительным голосом, энергией и неутомимостью напоминавшая какое-то суетливое насекомое вроде муравьиной королевы. Она вносила в атмосферу дома что-то неповторимо-своеобразное, не определимое словами, и несомненно русское. И пахло
