Нужно было дожидаться рассвета. Но на рассвете его могли заметить, поэтому он решил ознакомиться с обстановкой хотя бы на ощупь. Проехав по дороге километра три, он преодолел пологий песчаный спуск и въехал в лес. Продвигаться дальше на машине было опасно. Остановившись в поросшей кустарником ложбине, достал из багажника сумку с гранатами, зарядил автомат и, перекинув ремень сумки через плечо, пошел в обратном направлении. Забор стоял в километре от дороги. Внутри расположение части освещалось прожекторами. Резкая граница света и темноты была ему на руку: часовые внешней охраны оказались в освещенной полосе. Не приближаясь к расположению ближе, чем на сто метров, Каменев очень медленно, всматриваясь в каждый куст, опасаясь предательского хруста под ногами, пошел по периметру. Забор оказался коротким, пожалуй, даже слишком коротким для того, чтобы там могло расположиться серьезное формирование. Это озадачивало. Он знал точно об отсутствии в этом районе воинских частей — по ответам на запросы Петра в Генштабе и МВД. Караулы и ограждение даже отдаленно не напоминали полевой лагерь — это была явно стационарная база. До «Маяка» было километра полтора. Каменев услышал приближающиеся шаги и залег. Вдоль забора молча проходила караульная смена. Люди были в комбинезонах черного цвета и масках с прорезями для глаз. Шагов через пятьдесят смена так же молча повернула и направилась к «Маяку». Соблюдая дистанцию, Каменев направился за часовыми. В трехстах метрах от забора лес переходил в молодняк. Дальше виднелся огромный участок без деревьев и кустарников, обнесенный колючей проволокой. На фоне звездного неба виднелись силуэты вышек. Дождавшись, когда смена скроется из вида, Каменев подполз к проволоке. Территория, представлявшаяся в ночи полем, оказалась… котлованом. Луч прожектора упал на стенки обрыва, усыпанные каким-то измельченным стеклом и хорошо отражавшие свет. Подобравшись поближе, Каменев проследил за панорамирующим лучом, но ничего, кроме пустой гигантской чаши, не увидел. Не было и подъездов к территории. Маленький лучик заскользил по поверхности, и еще до того, как Каменев сообразил, что это фонарик, в темноте послышались шаги. Он ретировался в кусты, проводил взглядом возвращавшийся с постов караул. Люди в масках шли по тому же маршруту. Каменев снова вернулся в лес, пошел к забору, в надежде если не перелезть через него, то уж по крайней мере взглянуть на огражденную территорию. Оказавшись на прямой между котлованом и в/ч, он услышал, как кто-то проходит совсем близко, метрах в пяти от него. С трудом удержавшись, чтобы не выпустить в чашу очередь, он бросился на землю и скатился в усыпанный листьями окоп, оставшийся, очевидно, со времен войны. Шаги приблизились. Кто-то остановился над ним, Каменев слышал дыхание. Положив палец на спусковой крючок, осторожно повернул голову. На него в упор смотрели два испуганных глаза…
Женьку разбудили, вылив на голову ведро воды. Он вскочил. Увидев в камере майора ВДВ и старшину, вежливо поблагодарил за процедуру.
— Выходи!
Люминесцентные источники заливали площадку ровным мертвым светом. На вышке стоял часовой. В тишине слышались шаги патруля внутренней охраны.
Между корпусом «Д» и хозкомплексом стояло несколько офицеров, среди которых Женька узнал Рахимова, и четверо штатских — небритых молодых парней в затрапезной одежде. Еще на двоих были белые халаты.
— Стой! — бросил майор Женьке и бегом направился к группе.
Женька осмотрелся. Под ногами его была идеально ровная, искрящаяся поверхность, будто соль выступила из земли и, растворившись, остекленела. Огромное пространство под камуфляжным сетчатым сводом было сплошь искусственным — от базальтовых стен строений до блестящих металлических конструкций, секторами разграничивавших территорию. Возле дюралевых створчатых ворот стояли автофургон, цистерна на прицепе тягача-«КрАЗа» и две черные легковые машины, похожие на правительственные «ЗИЛы», разве что еще шире и длиннее. Кроме часового на вышке и патруля, Женька насчитал еще четверых: у въезда, у зеленой двери, у лаборатории и за своей спиной. «Можно представить, как эта их база охраняется там, наверху», — подумал он.
Офицеры засмеялись чему-то и стали разбредаться. Остались лишь Рахимов и майор ВДВ. Они долго совещались, указывая в различных, направлениях пальцами, точно градостроители на пустыре, которому предстоит стать площадью. Потом Рахимов посмотрел сквозь Женьку на старшину и махнул рукой.
— Пошел! — раздалось сзади.
Не потому, что терять было нечего — он просто не думал так, полагая, что человеку всегда есть что терять, — а исключительно потому, что не терпел хамство ни в бытовом, ни в армейском проявлении, в тот самым момент, когда пятерня старшины легла на его плечо для толчка, Женька пригнулся и, спружинив, нанес с разворота в прыжке такой резкий и сокрушительный удар внешней стороной стопы в висок, что обидчик отлетел метра на три, упал и больше не шевелился. Не имея намерения раньше времени нарываться на пулю, он засунул руки в карманы и спокойно приблизился к Рахимову.
— Неплохо, Евгений Викторович, неплохо, — похвалил тот. — Сыщик из вас никудышный, а как боец вы мне нравитесь.
Разговаривать с «черным полковником» Женька не желал. Демонстративно отвернувшись, увидел, что офицеры и штатские столпились у корпуса управления и с любопытством разглядывали его, как лошадь перед скачками. И только Крильчук смотрел себе под ноги.
— Будет очень жаль, если вы умрете, не продемонстрировав нам своего мастерства. Предлагаю вам схватку. Согласны?..
Женька впервые заглянул в его глаза — не шутит ли? — и, храня обет молчания, стянул в знак согласия мокрую куртку.
Рахимов рассмеялся.
— Нет, нет, Евгений Викторович! Не со мной, конечно. Я уже стар для рукопашного боя.
Он повернулся к лаборатории, откуда вышел двухметровый верзила и по прямой, как по натянутому канату, странной пританцовывающей походкой двинулся к Женьке.
— С ним, — кивнул Рахимов. — Выйдете победителем — я открою вам вон ту зеленую дверь. Это лифт на поверхность. Так как?..
Женька одарил его презрительной усмешкой.
— Клянусь честью офицера, Столетник. Вас выведут из зоны и отпустят.
В то, что Рахимов сдержит слово, Женька верил куда меньше, чем во Второе Пришествие, но принять вызов согласился бы даже в том случае, если бы Рахимов пообещал ему пулю в качестве вознаграждения, — для Женьки это было делом собственной чести.
— Выбор места за вами. Так как?
Что, собственно, было выбирать? Ни солнца, ни ветра, ни предметов, которые можно было бы использовать в качестве орудия, даже горсти земли не зачерпнуть, чтобы бросить в эти глаза.
Женька еще никогда не видел таких глаз. Искусственные бельма под стать всему окружавшему, в них нельзя было прочесть ни страха, ни бесстрашия, даже любопытства. Лицо противника не выражало никаких эмоций. «Робот какой-то», — подумал Женька. Пользуясь данным ему правом, он выбрал площадку неподалеку от дюралевых ворот.
Вслед за генералом, появившимся из 4-го корпуса лаборатории, все пошли в том же направлении. Штатские подавленно молчали, военные переговаривались, оценивая данные противников.
«Даже если у тебя есть один шанс из тысячи, ты не имеешь права его не использовать», — учил Ким. Женька остановился между воротами и хозкомплексом, стал спиной к 3-му корпусу и снял футболку.
— Здесь, — кивнул Рахимов роботу.
В зоне поддерживался микроклимат, было не холодно и не жарко — тело вообще не реагировало на температуру. Воздуха хватало сполна — очевидно, работали кондиционеры.
Шифу [4] Гао не советовал смотреть противнику в глаза: «Не только ты, но и он многое может разгадать по твоим глазам», — говорил он. Похоже, эта наука могла пригодиться. Женька сконцентрировал взгляд в центре подбородка робота, но схватывал всю фигуру в целом, включая корпус и ноги. Тридцать сантиметров разницы в росте, длинные руки противника определили выбор боевой дистанции: работать следовало почти вплотную, в низких, стелющихся стойках.
«Дыхание ровное…
