надели оголовье и наушники. К левому виску прижали датчик на присоске. Впереди засветился экран, голубой квадрат стал сужаться. Сергей закрыл глаза. «Вот и пробил твой час, сынок», — сказал отец, неожиданно представший перед его мысленным взором.
«Открыть глаза!» — скомандовал кто-то рядом. В наушниках что-то загудело — все выше, выше, выше по тону, затем нота превратилась в писк, улетела куда-то вверх и затихла, но тут же возникла уже не в наушниках, а в его голове, глубоко в мозгу, блуждая в поисках какой-то точки между полушариями, порождая странное и страшное, неведомое доселе физическое ощущение:
Мощный электрический разряд, короткий, убийственный по силе, подбросил тело, заставил выгнуться дугой. Глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Невольный крик заставил вздрогнуть присутствующих. Опомнившись, Сергей умоляюще посмотрел на генерала.
— Не заставляйте нас применять электроконвульсатор, не закрывайте глаз. Смотрите на экран.
Голубой квадрат сузился до микроскопической точки, магнитом притягивавшей взор. Сергей снова почувствовал
В зале прозвучал зуммер, на круглом экране у стены замигала красная точка. Оператор выключил ее щелчком тумблера, увел поворотом ручки звук.
Наступила тишина.
«Есть «Код-1». «Принято. Начинаем».
— Вы — Крильчук Сергей Леонидович, 1970 года рождения, лейтенант госбезопасности? — повторил вопрос генерал.
— Да, — уверенно ответил Сергей.
ВОПРОС. Чем вы занимались в последнее время?
ОТВЕТ. 20 октября в составе оперативной группы я вошел в межведомственную оперативно- следственную бригаду.
ВОПРОС. Какая задача поставлена перед бригадой?
ОТВЕТ. Расследование убийства депутата Государственной Думы Филонова Андрея Яковлевича.
ВОПРОС. Кем?
ОТВЕТ. Президентом.
ВОПРОС. Фамилия, имя, отчество, должность бригадира?
ОТВЕТ. Швец Петр Иванович, старший следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре Российской Федерации.
ВОПРОС. Кто руководит оперчастью?
ОТВЕТ. Подполковник госбезопасности Нежин Вадим Ва-лерианович.
ВОПРОС. Перечислите поименно состав бригады с указанием должностей.
ОТВЕТ. Следователь по особо важным делам Московской окружной прокуратуры подполковник юстиции Илларионов Алексей Иванович…
Зная, что все равно не уснет, Илларионов поехал в онкологическую клинику навестить жену. Мысли о ней не покидали его все это время. Двадцать четыре года, прожитых вместе, многое значили для обоих. Инженер-акустик по профессии, она после замужества ни дня не проработала по специальности — зарабатывала, где придется, посвятив себя мужу и безропотно исколесив с ним полстраны. Болезненная в детстве дочь Илларионовых Катя отняла немало сил и здоровья, и вот теперь, когда жизнь наладилась, стала оседлой, когда его заработок худо-бедно позволял жить без особой нужды и всего ничего оставалось до отставки, когда конечным пунктом проживания оказалась столица, о которой они десять лет назад не могли и мечтать, когда впереди была добрая треть жизни, Клава стала таять на глазах, ходить по поликлиникам, чего не позволяла себе раньше, и выглядела намного старше своих сорока девяти. Нужно было лечиться. Илларионов настаивал на серьезном обследовании, но того, что жену положат в раковое отделение, предположить не мог.
Вдоль проспекта Мира тянулся бесконечный ряд торговцев. Стояли вчерашние рабочие, офицеры, студенты, преподаватели, пенсионеры, воры… Продавали колготки, помаду, книги, инструменты, лекарства, сигареты, водку, хлеб, кофе, лифчики, подметки от старых ботинок, пустые банки из-под пива, хрусталь, кухонную утварь, оружие, себя, наверное, и Родину…
Иногда покупали.
Илларионову подумалось, что ряд этот — граница России. Или ее грань.
Жену он нашел в палате. Она сидела на койке и вязала внучке носки.
— Ну как ты тут? — спросил он, выкладывая на тумбочку купленные по пути апельсины.
— Ты сегодня ел? — спросила Клава, словно не слыша вопроса мужа. — Горло у Леночки прошло?
Илларионов не стал говорить, что не ночевал дома, просто рассказал о домашних делах то, что услышал от дочери по телефону.
— Что врачи говорят?
Жена поправила наброшенный на плечи пуховый платок.
— Все обойдется. Толком пока ничего не известно.
— А как ты себя чувствуешь?
— Ну как, как… Нормально. Ты пуговицу не потерял?
— Какую пуговицу?
— Оторвалась ведь верхняя, не заметил, что ли?.. И воротник грязный. Почему не переоделся?
— Забыл.
— Что на работе? Не гонит Чехерев?
— Да пока нет. Так, текучка.
Они посидели минут пятнадцать, поговорили, и всякий раз, когда речь заходила о здоровье, она отмахивалась, успокаивала и его, и себя — то ли не придавала болезни значения, то ли действительно ничего не знала о своем состоянии.
На обратном пути в коридоре его остановила медсестра и провела в кабинет к врачу. Представившись, пожилой врач спросил, как зовут Илларионова, и усадил его в кресло.
— Откуда вы приехали, Алексей Иванович? — почему-то спросил он.
— Из морга, — ответил Илларионов.
— Откуда?
— Из морга пятидесятой горбольницы.
— Что вы там делали?
— Работал.
— Вы патологоанатом?
— Почти. Следователь.
— Ах, вон оно что… Я не это имел в виду. Москвич, значит?
— Выходит, так.
— Ну вот что, Алексей Иванович. Человек вы, судя по профессии, мужественный. Скажу откровенно: дела у вашей супруги плохи. Операция почти наверняка только ухудшит положение. У нее рак желудка в четвертой стадии. Метастазы зашли слишком далеко. Вам решать, но, пожалуй, лучше будет, если вы заберете ее домой.
Илларионов похолодел.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил он упавшим голосом.
— Сделать… сделать… Понимаете ли, случай практически неоперабельный. Могла бы помочь химиотерапия на очень вы соком уровне, нужны препараты, способные уничтожить клетки опухоли. Возможно применение лазерной хирургии. Но, увы, не у нас. Это, сами понимаете, стоит очень больших денег. В валюте.
