шутит.
— Представляю сообщение в программе «Время»: «Вчера в Кремле на совместном заседании правительства и парламентской комиссии по охране окружающей среды выступил предприниматель из Екатеринбурга Джек Камай и предложил выделить два миллиарда рублей на государственную программу по рекультивации забытого Богом медвежьего угла в верховьях Вишеры…»
Кожухов улыбнулся:
— Рекультивация земель рудника «Висмут» обошлась немецкой казне в четыре миллиарда долларов. Так что ты недалек от истины. Половину — корпорация Руби, половину — российское правительство. С той разницей, что «Геникс» получит огромные прибыли от одного только осмия.
Камай задумался, молча отставил чашку и снова закурил.
— А не проще ли, получив такую идею, избавиться от Камая?.. К тому же я не уверен, что «оборонка» в свое время не выцарапала оттуда металлы гидротермального происхождения. Ты замахнулся на вотчину Панича. А знаешь, кто стоит за его «семьей»?
— Европейский Консорциум. Нелегальная, точнее — криминальная организация, в то время как за тобой — крупнейшая в мире корпорация, которая внесет пятьдесят процентов стоимости рекультивационных работ, а без этого никто их развернуть не сможет. Так что избавляться от Камая не имеет смысла.
Снова воцарилось молчание. Кожухов видел, как блеснули глаза Джека, и, зная авантюрный склад его ума, не сомневался: тот предпримет все возможное и с учредителем своей фирмы Руби свяжется наверняка.
— Зачем тебе это, Толя? — спросил Камай. — Хочешь выбить почву из-под Панича?
— Нет. Это он хочет выбить почву из-под меня. А я не хочу ни сидеть в тюрьме, ни плясать под его дудку. Я ведь нужен ему только для того, чтобы отмывать его грязные деньги.
— Он тебя убьет, — предостерег Камай.
На это Кожухов ничего не ответил — сам знал, чем чреват конфликт с наместником Консорциума. Но знал также, что вскоре пойдет под суд как вор и растратчик, так что выбор у него был невелик.
— Через месяц отец будет в Москве. Можно связаться с ним и раньше. Для этого нужно перебросить по дипканалам образцы.
— Образцы будут со дня на день, — уверенно пообещал Кожухов. — На «базе» у меня есть свой человек.
Любовно вымыв машину шампунем, Савелий покурил, покуда она подсыхала на солнечном ветерке, натер кузов до блеска замшевым лоскутом и не спеша, чтобы не поднимать пыли, поехал в гараж.
Место оказалось занятым — над ремонтной ямой чернела пыльная «Волга» из Управления безопасности. Савелий даже поморщился от неприятного чувства, охватившего его в предвкушении встречи.
Хозяин «Волги» Зарицкий беседовал с завгаром, нагло пуская дым в сторону таблички «Не курить!»; увидев Савелия, отшвырнул окурок на промасленный пол и подошел.
— Здравствуй, Савелий, — как-то криво, на одну сторону усмехаясь, протянул белую в веснушках руку. — А я тебя, понимаешь, заждался.
Это Савелий понимал. Видел через плечо гэбиста, как завгар поднял окурок и понес его к железному ящику у входной двери.
— Передача задняя трещит, как пулемет, — пожаловался Зарицкий. — И включается через раз. Ни, понимаешь, развернуться, ни припарковаться.
— Коробку перебирать надо, — насупился водитель.
— Вот и перебери. Мне после обеда в Пролетарку мотнуться надо.
Савелий посмотрел на часы, было без десяти одиннадцать.
— Издалека вернулся? — не уходил гэбист.
— Из области.
— Шефа возил?
Савелий хотел отделаться кивком, но не тут-то было. Зарицкий взял его двумя пальцами за рукав, придержал:
— Зачем?
— Мне почем знать, — высвободился Савелий и шагнул к яме.
— Постой, — неожиданно заговорил Зарицкий приказным тоном. — Куда ты его возил?
— Ну, на «Уралмаш»! — огрызнулся Савелий.
— Не «нукай». Забыл, из какого дерьма я тебя вытащил? Савелий сник.
— Навроде контракт на металл подписывал, — соврал неумело.
— Да? И с кем же?
— Да не знаю я! Ездил с охранником.
— С Земцовым? — Ну.
— На «Уралмаш»? — Ну.
Зарицкий пил часто и помногу, оттого стал вспыльчив в редкие часы протрезвления.
— Темнишь, Савелий?! — схватив водителя за грудки, заставил приподняться на цыпочки. — Ты вчера в пять часов вечера из гаража выехал, а вернулся в десять утра. Это он что же, в ночь с пятницы на выходной контракт на поставку металла подписывал?
Савелий был уличен, сил настаивать на своем не хватило. Зарицкого он ненавидел и боялся, на то у него были основания.
— Не знаю я! — заговорил, заливаясь краской и суетливо вращая газами. Не хотелось, чтобы кто- нибудь застал его с гэбистом один на один и заподозрил в стукачестве. — Не знаю, правда! В гостиницу его отвез, а утром — обратно.
— С кем он встречался в гостинице?
— Я туда не заходил, в машине ночевал. Зарицкий отпустил его, полез в карман за сигаретами.
— В какую гостиницу?
— В «Малахит».
Прикурив, гэбист распорядился:
— Отвезешь меня в управление. В четырнадцать ноль-ноль подгонишь «Волгу» к парадному.
Когда проходил мимо верстака, взгляд Савелия упал на тяжелый разводной ключ.
«Дать бы ему сейчас по башкарику да сбросить в яму!» — с наслаждением подумал он. Но только подумал. Дело шестилетней давности о наезде, повлекшем смерть пешехода, до суда не дошло, но все еще хранилось в сейфе у Зарицкого.
При таком положении согласия на сотрудничество с гэбней от него не требовалось.
7
К востоку хвою сменили болота. Осоково-моховые, заросшие пушицей и багульником, они все чаще попадались на пути, дышали угрозой. Когда бы не резкие окрики манси Тулыма, Влад мог уже дважды увязнуть. Болота потянулись сразу за поселком Вижай и затрудняли движение. Предстояло восхождение на седловину Ойка-Чокур.
«Умный в гору не пойдет», — подумалось Владу о беглецах, но преследование велось по кратчайшему маршруту.
Борис и проводник шли уверенно, ни разу не поколебавшись и почти не совещаясь, как будто маршрут был известен заранее.
Перед Ойка-Чокуром лес стал ниже и разреженней, зато загустела трава, пошли кустарниковые заросли — хотелось сбросить то и дело цеплявшийся рюкзак.
Влад догадывался, что призрачный поселок, который Панич называл «точкой», а Борис — «базой», затерялся где-то в глухом незаселенном районе к северу от верховья Вишеры, но в подробности его никто не посвящал и в гости не приглашали. Старая зеленая «вертушка» без опознавательных знаков забрала его в Северном и перебросила в Вижай, где он и присоединился к Борису.
Догнать беглецов планировалось в районе Большой Мойвы на десятые сутки пути. Шли напролом, не отдыхая, не обходя заломы и речушки. В рюкзаке Влад нес плотик, сшитый из двух сетчатых мешков с баскетбольными камерами, привязанными к петлям мотками шпагата. Первым, гребя ладонями, водные преграды преодолевал Борис, Влад подтягивал освободившийся плотик за шпагат, греб сам; потом переправлялся Тулым с пульно-дробовым «бюксфлинтом» за спиной. У Бориса и Влада имелись «стечкины»,
