домой». Злой шутник сказал: «Так у всех есть свой домик». Испугался. «Нет, какой там домик, так просто, к себе домой». — «Не все ли равно, раз домой, значит, домик, вот вы поживите так, чтобы вам везде, на каждом месте был дом свой». Лесопромышленник, пугливо озираясь, вышел, будто до ветру, и не вернулся.
3) Военный ревизор. Из хорошей военной семьи. Служит правдой, как специалист, хотя сам вовсе не разделяет коллективистских идей. Таких очень много. И такие, наверно, немцы и американцы спецы. У них своя правда и своя неправда. Им противопоставляются «кухарки, управляющие государством»{225}.
4) Учитель-народник, лыс, неуклюж и до того привержен сов. власти, что говорит всегда, как радио. Хорош, когда начинается общий спор. Он выступает.
5) Михаил Иванович,
6) Рыжая еврейка, которая пошла против
7) Переведенный из Перми в Свердловск устроитель колхозов, гориллообразный, монголовидный, длинное туловище, галифе и валенки.
8) Иван Иванович (вероятно, приставленный ко мне агент) очень неглупый, вдумчивый, весь настроен, чтобы согласиться, тогда как все 75 ждут твоего слова, чтобы не согласиться.
9) Мрачный гепеушник. Спор был из-за чая, почему членам съезда чай, а им нет. Вот тут мрачный, как баба на базаре, вы же знаете, почему нет и проч.
10) Инженер, еврей, спит с логарифмической линейкой, голова быком.
11) «Рабочий класс».
12) Швейцар и выдвиженка.
13) Заведующий Машстроем, из слесарей, кряжистый.
14) Директор Вис'а. До того прошел школу новой жизни и через это так поумнел, что как будто разговариваешь с вполне образов, деловым человеком (
15) Рукавишников, зав. цехом, вероятно, из матросов.
16) Зав. медным рудником. «Волевая установка».
17) Инженер — строитель во Втуз, городке.
18) Инженер на руднике.
19) Инженер и
20) Два журналиста: «отталкивайтесь от Чехова и Щедрина». Другой высокомерно: «будет провинциально, надо идти от Артема Веселого с Пильняком».
21) Осиное гнездо:
Кавказский говорун (кровная месть).
23) Лезгин и куропатка.
24) Командированн. «по снабжению»: за тарой.
25)
26) Выдвиженка.
Еврейчик с логар. линейкой, одно плечо ниже другого, голова, как у быка, всегда вниз, ужасный акцент, ночи не спит, все вычисляет и, вероятно, вычислит.
Еврей — жаба, который спрашивал, почем в Москве масло.
Клер — профессор, подоб. Бутурлину религиозно шел к безверию и на этом пути окаменел.
Рукавишников, завед. цехом — общественное слагаемое.
Городаев, зав. Машстроем. Был человек какой-нибудь слесарь, внешне маленький человек, но в своем кругу замечательный, прямо железный человек по характеру и чрезвычайно правдивый. Теперь внешние границы маленького положения слесаря разбиты, он человек государственный, и личное его деятельное через это приобрело громадное значение. Их было таких людей много, незаметных, умных.
Я ли не знаю Мережковского, но я сейчас не знаю, в очках он или без очков, бреется ли, а может быть есть усы и что-то вроде бороды. Как странно, что ясно вижу его, а ничего внешнего назвать не могу. В этом есть моя особенность, я вижу внутреннее, а что извне, то мне нужно усилие. Вот почему я исследователь в литературе. Я исхожу от какого-то внутреннего неопределенного волнения и нахожу иногда с трудом во внешнем мире в вещах и чертах как бы совпадение… Этот момент находки и является у меня зародышем творчества. Я очень актуален и, мне кажется, я все могу описать или подыскать во внешнем мире интересующую внутреннюю. Меня же понимают некоторые, будто я учу, что, не имея мира в себе, можно найти его вне себя.
На машины в иллюстр. журналах смотреть невозможно, потому что их изображают бессмысленно- фотографически и рабочих приставляют условно, тоже каких-то автоматов, а не живых людей. Подходят к человеку от машины, фетишируют. Надо, напротив, все внимание обратить на человека, на его внутренний мир и оттуда подойти к машине.
Тов. Луч думает так: при условии общей круговой неправды в Европе и Америке (капитализма) все «грехи» внутреннего образования СССР должны быть искуплены. Через год, полтора, когда успех пятилетки и углубление кризиса за рубежом создадут уверенность масс в достижении, возможна перемена политики в сторону закрепления согласия между людьми.
В церкви самое дорогое — это единство, ведь книга, напр., там одна для всех времен и поколений и служба для детей и неразвитых действует огоньком и пр., а для мудрецов удивительными словами. Да, удивительно, почему же не спасла церковь от войны, столь ужасной, и еще более страшной революции?
Кир, сильный человек; идея всей вещи: человек овладевает машиной.
Сюжет:
В духовной семинарии всегда было особенно против других учебных заведений много неверующих, но в последние годы перед революцией семинаристы сплошь шли почему-то в ветеринары. Был один семинарист по фамилии Гамза, так он в безбожии всех перегнал: когда на исповеди его священник спросил: «В Бога веруешь?» — Гамза сам спросил: «А ты?» Его, конечно, выгнали, а в этой семинарии между собой потом долго смеялись: «веруешь?» — «а ты?» Вскоре началась революция, и семинария кончилась. Прошли еще годы, и десять лет прошло. В нашем городе побили колокола, разломали церкви. Остались только две, одна кладбищен. и другая… Служба,
