Дорога к другу (дневники)

на сегодняшний день, проверенную опытом, подтвержденную практикой. Но истина относительная еще не вся истина. Она лишь часть всей истины, истины абсолютной, к достижению которой всегда устремлены создание и воля человека, которая завоевывается, расширяя пределы правды, но никогда не будет исчерпана, постигнута до конца. По Пришвину, истина — это та часть абсолютной истины, которая открывается нам сегодня, это как бы правда завтрашнего дня.

К ней, к этой завтрашней правде, и направлена творческая мысль художника. Обнимая прожитое, она опирается на весь духовный опыт человечества. Именно это дает ей силу устремляться вперед. Так стрела башенного крана тем протяженнее и надежнее, чем тяжелее уравновешивающий ее груз.

Вот откуда эта поразительная созвучность Пришвина нашей эпохе. Его записи сделаны не сторонним наблюдателем. В собственной душе, из глубин которой добывается художником необходимое людям слово, видит он отражение всемирно-исторических перемен, характеризующих непростой и нелегкий путь человечества из царства индивидуализма и эксплуатации в мир подлинной свободы и гуманизма. Пришвин глядел в самую суть, в корень.

«Вдруг понял, — записывает он однажды, — что слово общество заменяет нам теперь то, что раньше называли человеком. То самое, над чем я тружусь уже несколько лет: назвать одним словом всего человека (весь человек в одном лице в противоположность сверхчеловеку).

Но только у нас теперь под словом общество понимают организацию, между тем как всего человека я представляю себе как организм».

Прошлое, настоящее, будущее человека — все слито в одной фразе. Потому что Пришвин уловил не факт, а процесс. Процесс отрицания социалистическим обществом личности, сформированной в духе буржуазного индивидуализма, и одновременного рождения личности коммунистической, которая, совершенствуя себя, изменяет и самое общество. «Этика социализма, — замечает Пришвин, — в том, чтобы маленькому вдунуть душу большого». Так по-своему выразил писатель гуманнейший смысл Великой Октябрьской революции, существо воспитательной деятельности ленинской партии, нацеленной на подъем самосознания каждого до высот человеческого духа, свободно обнимающего, как бы вбирающего в себя весь мир. Своей мыслью об обществе-организме, состоящем из личностей нового типа, сознательно и с полной самоотдачей выполняющих роли, которые необходимы обществу и к исполнению которых они наиболее способны, Пришвин отразил тенденцию наших дней, когда, как указывает Л. И. Брежнев, «с развитием социалистической демократии происходит постепенное перерастание нашей государственности в коммунистическое общественное самоуправление».

В своих книгах — будь то «Родники Берендея» или «Жень-шень», «Неодетая весна» или сказка-быль «Кладовая солнца», военная «Повесть нашего времени» или повесть-сказка «Корабельная чаща», романы «Кащеева цепь» и «Осударева дорога» или бесчисленные рассказы, очерки — Пришвин никогда не обращался к читателям, как к массе людей, подобно тому, как выступают ораторы на митингах. Он всегда обращался своим словом к отдельному конкретному человеку, лично к тебе, ко мне, к нему — к своему единомышленнику, другу.

«Есть книги для всех, и есть книги для каждого, — говорит Пришвин. — Для всех учебники, хрестоматии, для каждого книга — то зеркало, в которое он смотрится и сам себя узнает и познает в истине.

Книга для всех учит нас, как нам надо за правду стоять. Книга для каждого освещает наше личное движение к истине».

«Книгой для каждого» является все, написанное М. Пришвиным. Но эта книга — в особенности. Она составлена из дневниковых записей. «Дорогой к другу» называл Пришвин свой труд литератора. «Дорога к другу» — так названа и эта книга.

Дневники никогда не были для Пришвина сугубо частным делом. Он нисколько не походил на тех авторов-моралистов, которые убеждены в своем исключительном праве знать «все», а читателям предлагают кусочки препарированного по своему разумению знания. Все искания и сомнения Пришвина, все его радости, и открытия, и гнев, и боль, и поражения, и победы, и заблуждения, и восторги, любовь и отрицание с предельной искренностью отливались в слово и выносились на люди.

Это в нем, в Пришвине, сообразно ходу времени, совершался великий акт обновления и обогащения души, разрушались, отмирали рудименты старого индивидуалистического сознания и строилась новая личность. Дневники писателя — правдивейшее зеркало этого процесса, охватившего всех без исключения граждан нашей страны. Вот почему для любого из нас эти записи — великолепная школа души. В ней мы учимся постигать красоту мира, открывать лучшее в себе самих и в окружающих нас людях, учимся быть счастливыми.

Ведь в сущности дневники, да и все творчество Пришвина — это глубоко поучительная картина пути отдельного человека к такому счастью, которое было бы не только своим особенным, личным, но и частью большого общего счастья людей на земле. Чувство радости жизни, родственное внимание ко всему сущему, умение творить радость для других — таковы, по Пришвину, некоторые совершенно обязательные условия для успеха в достижении счастья. Дорога к другу оказывается, таким образом, дорогой к счастью. Это путь художника слова к читателю, но также и путь каждого из нас к себе самому и к другому человеку, и к природе. Путь единения, взаимопонимания, сотрудничества, человеческой солидарности, поисков гармонии в себе и в мире и себя с миром.

Хотя мысль Пришвина часто отливается в форму афоризма, это не афоризм, не максимы в их традиционном значении. Не надо пытаться извлечь из пришвинских записей готовые формулы на все случаи жизни. Значение писательских раздумий как раз в том, что они будят мысль читателя, служат как бы трамплином для наших собственных раздумий и поисков. Ведь только мы сами можем определить свои координаты по отношению к природе, к ценностям культуры и цивилизации, к другим людям, как корабль определяет свое местоположение и курс по расположению небесных светил. Записи Пришвина — как лоция и небесный свод для корабля. Но думать, решать капитан обязан сам.

Пришвинское слово нагружено мыслью и оттого нуждается в труде понимания. Легкомысленный взгляд неминуемо скользнет по поверхности. Необходимо усилие, чтобы проникнуть в глубину пришвинского слова. «Дорога к другу» должна стать вашей настольной книгой. Ее не нужно читать залпом, как роман. Лучше читать медленно, долго, понемногу, время от времени возвращаясь к прочитанному, как возвращаются к доброму собеседнику, к другу. И главное, читать с глубоким личным участием, — думая, сопоставляя слово писателя с собственным пониманием, мысленно примеряя сказанное к своей жизни.

«Дорога к другу» разделена на главы, как и все другие книги М. Пришвина. Но это деление, независимо от того, произведено оно самим писателем или составителем, всегда условно. Условны и названия глав. Книгу можно открыть на любой странице, начать чтение с любого абзаца. Ибо каждое высказывание в ней в определенном смысле автономно. Но в то же время все они — части единой и цельной системы пришвинского миропонимания, где все так же взаимосвязано и взаимообусловлено, как в реальной жизни.

Пришвин — классик. Теперь, по прошествии почти четверти века после смерти писателя, это можно утверждать с полной ответственностью. С годами небывало растут тиражи пришвинских книг. Но еще быстрее растет число читателей — друзей Пришвина. Потому что чем ближе наше общество к осуществлению коммунистического идеала, тем нужнее становится нам Пришвин, тем значительнее его роль в нашей жизни.

Когда-то его считали слишком умиротворенным, слишком «добрым» для века, раскаленного огнем классовых битв. Писателю говорили, что он ошибается. Нужна была прозорливость великого Горького, чтобы увидеть в пришвинском творчестве не отставание от времени, а забегание вперед. Это Горький отвечал критикам Пришвина, что писатель вправе ошибаться «в сторону той правды… которая одна только и необходима людям, которой они и должны воодушевить самих себя…»

Сегодня эта правда — правда борьбы людей за справедливость, дружбу, доверие, мир — все прочнее овладевает сердцами. И в достижении этой правды почетное место принадлежит классику русской советской литературы, «поэту и мудрецу» Михаилу Пришвину.

И. Мотяшов