людей нет единой власти, повод всегда найдется.
— Ты говоришь об этом с таким безразличием, что у меня мурашки по коже, — вздрогнул боярин. — Нет, я не боюсь сражений и люблю возвращаться со славой и добычей. Но нельзя же воевать просто так! Русский витязь обнажает клинок только для защиты правды и справедливости!
— Это хорошо, — улыбнулся Ротгкхон. — Правда и справедливость — это и есть смысл существования Империи. Из тебя получится прекрасный воин Наследника.
— Подожди, — забеспокоился боярин и даже присел. — Что такое «империя»? Это название твоего народа, твоей страны или имя твоего повелителя? И что ты называешь «правдой и справедливостью»?
— Да, это название моей родины, — не стал пока вдаваться в детали вербовщик. — И смысл ее правды, для начала, — это установление полного мира везде и всюду. Разве это плохая цель? Представь себе, что многие поколения селян, ремесленников, купцов будут рождаться, жениться, рожать и растить детей, нянчить внуков и покидать мир, так ни разу в жизни не столкнувшись с ужасами войны? И это будут не просто счастливчики, а многие, многие поколения — все до единого человека, весь мир целиком!
— Ты воюешь, чтобы добиться мира? — рассмеялся боярин Валуй.
— А чего тут удивительного? — перекатился на бок Ротгкхон. — Вот представь себе, что ты пошел отсюда на юг, все дальше и дальше, присоединяя к Мурому все новые земли. Эти земли будут становиться муромскими и уже никогда не будут воевать между собой. И чем дальше ты уйдешь, тем больше мирных городов и весей останется за твоей спиной. А когда ты дойдешь до края земли, мир наступит для всех.
— Города, которые я встречу, могут воспротивиться присоединению, Лесослав.
Ротгкхон приподнял брови, потом красноречиво вытянул меч и положил рядом с собой.
— Они могут оказаться сильнее! — предположил Валуй.
— Это долгий путь, боярин, — улыбнулся вербовщик. — Путь поколений.
— А если я встречу державу, столь же сильную, как моя? — включился в игру собеседник. — Что, если она не захочет стать частью Мурома, а пожелает сделать Муром своим уделом?
— Ты же ищешь не войны, а мира, друг мой. Если обе державы ищут мира, они найдут способ соединить свои города и силы, чтобы жить в мире, а их дружины продолжат раздвигать общие границы.
— А если чужая держава не пожелает союза?
— Вот для этого мы с тобой и живем, боярин Валуй, — спрятал меч обратно в ножны Ротгкхон. — Для того, чтобы разрешать эти глупые споры в пользу Империи. И чтобы споры эти возникали как можно дальше от наших городов.
— Странные вещи ты сказываешь, иноземец… — задумался боярин, подняв глаза к пасмурному небу. — Но если это правда, то вскорости твоя империя придет и сюда, к нам, к Мурому?
— Я уже здесь, — закинул руки за голову Ротгкхон. — И я пришел с миром.
— Подожди, Лесослав, я уже совсем ничего не понимаю, — нервно передернул плечами боярин. — Ты сейчас шутишь? Продолжаешь свою сказку?
— Моя Империя далеко, и она не желает с вами воевать, — невозмутимо ответил Ротгкхон. — Она предлагает вам союз. Добровольцы вашего мира поклянутся в верности моему повелителю и станут служить ему с присущей вам честью и отвагой. Взамен Сварог всеми своими силами встанет на защиту вашего мира, если ему будет угрожать опасность.
— Сварог?! — вскочил на ноги возмущенный боярин. — Твои шутки перешли всякие пределы, иноземец! Ты оскорбляешь наших богов!
— Я их не оскорбляю, я им служу, — все так же спокойно ответил Ротгкхон. — И именно поэтому с их дозволения я служу делу русскому в муромской дружине. Я готов поклясться Перуном, друг мой, коли ты сомневаешься в моей честности, но здесь не самое лучшее место и время, чтобы устраивать Перунов суд. Мы должны исполнить поручение Святогора.
— Это… Это… — заметался боярин между привезенными бревнами и догорающим очагом. — Это… — Он вдруг остановился: — Наверное, я сплю?
— Никто из вас никогда не спрашивал, зачем плыла моя ладья в могучую Русу? — размеренно продолжал вбивать невероятные мысли в разум туземца вербовщик. — Я плыл нанимать воинов. Где еще можно найти самых преданных защитников дела Сварогова, как не в сердце Руси, среди его внуков?
— Это невозможно, я сплю, — замахал руками Валуй. — Ты сказываешь сказки. Все это…
— А доказать слова свои ты сможешь, иноземец? — наконец не выдержал Велига, до того не рисковавший вмешаться в беседу боярина и его друга. Еще несколько дружинников, затаивших дыхание от услышанного, перебрались ближе.
— Могу. — Ротгкхон поднялся, вытянул из подсумка платок, тряхнул им в воздухе и набросил на ближнее бревно. — Вы все видели, что перед боем я завсегда повязываю этот платок себе на голову. Теперь будете знать, почему. Разрубите его пополам.
Велига не стал ждать второго предложения, выхватил меч и широким взмахом рубанул по тряпице. Клинок глубоко засел в древесине, выдернул его ратник не без труда. Лесослав потянул ткань за уголок и встряхнул в воздухе, демонстрируя полную целостность платка:
— Он соткан из драконьего волоса, — с напускной небрежностью соврал Ротгкхон. — Железо, кость, медь, камень… Его неспособно повредить никакое оружие. Из того же драконьего волоса сотканы моя рубаха и мои штаны. Именно поэтому я хожу в бой без другой брони. Великий Сварог награждает таким одеянием всех своих слуг. Это плата за три года службы. Ну, и прочее оружие. Сварог щедр… Что, не верите? — Он снова бросил платок на бревно. — Хорошо, попробуйте еще, порежьте.
На предложение откликнулись сразу четверо дружинников. Они тыкали ткань ножами, рубили боевыми топориками, резали мечами, пробивали рогатинами, в мочалку раздробляя древесину под платком — но повредить монокулярную нить, разумеется, не смогли.
— И что теперь будет? — растерянно спросил Велига, наблюдая, как иноземец прячет в поясную сумку невероятную матерчатую броню.
— Ничего, — пожал плечами Ротгкхон и снова растянулся на кошме. — Мы все на службе у княжича Святогора, разве вы забыли? Даже ради великого Сварога русский воин не должен совершать клятвопреступления. Спите. Завтра будет тяжелый день.
ВИРА ОНДУЗЫ
Первым на рассвете поднялся боярин Валуй — и тут же кинулся осматривать размочаленное накануне бревно. Бедолага, видно, надеялся, что все, увиденное им накануне, было лишь сном. Он потрогал пальцами встопорщенную щепу, оглянулся на Ротгкхона. Вербовщик притворился спящим.
Сейчас ему не нужны были беседы с местными воинами, не нужна никакая аргументация, убеждения и доказательства. Семя брошено, оно должно укорениться, поселиться в душах и разумах. Яркие чудеса скорее шокируют людей, нежели привлекают к их исполнителю. Слухи — инструмент более тонкий, надежный и ничуть не пугающий. Зачастую им верят даже больше, нежели собственным глазам. Вот увидел боярин волшебный платок, услышал, что Лесослав — воин из дружины Сварога, но ни разу не поверил, за наваждение принял. А услышь он то же самое шепотом от Велиги — засомневался бы, стал поглядывать с любопытством, колебаться: а вдруг, и правда такое случается?
Вчера Ротгкхон сделал все, что нужно: показал маленькое чудо и сказал, откуда оно исходит. Теперь пусть ползут слухи, пусть появляется сомнение и любопытство. Пусть дружинники узнают, что еще при жизни Сварогу можно служить напрямую, прямо в его божьей рати. Когда эта мысль укоренится, когда перестанет казаться невероятной, не станет вызывать отторжения своей невероятностью — настанет час для второго шага его миссии.
Долго прикидываться спящим не получилось — вскоре появились мастеровые, застучали топорами, начали копать ямы. Волей-неволей пришлось вставать, умываться, подтягиваться к котлу, в котором уже кипела, развариваясь, перловка с крупными ломтями сала.
Ратники поглядывали на Лесослава с опаской, но не шарахались. Как-никак, уже ходили вместе в дозоры, вместе брали булгарский кордон. Знали, что свой человек, без гнилья. Да и чудо иноземец показал
