Откинув тюлевую занавеску, я отворил дверь в лоджию, вышел на воздух.
Ярко горели звезды, светились окна нескольких полуночников в доме напротив. И тишина. Удивительно, я стал бояться тишины. Дохнуло в щеку холодом – я откинулся назад, мелькнуло темное копье. На миг охолонуло страхом, однако я тут же понял, что дома стоят слишком тесно, длинное копье не повернуть поперек, а при ударе вдоль я вполне могу укрыться за бетонной стеной лоджии. Трудно в городе гигантам! Если захочет поймать рукой – должен сперва копье бросить, и я успею заскочить в комнату. Настроение сразу улучшилось.
Громада рыцаря втиснулась между домами, шлем высился прямо надо мной.
– Я хочу тебе добра, – гулко прозвучал его голос.
– Да?! – весело удивился я.
– Позволь убить тебя, так будет лучше.
– Кому?
– Клянусь, умереть для тебя намного лучше, чем жить!
– А я клянусь, что больше не стану выходить в темноте на улицу, так что можешь больше не беспокоиться! – и я ушел в комнату. Оксана уже зябко свернулась калачиком. «Если просунет руку в окно, – испугался я, – может схватить ее!». Но замелькали голубые блики от телевизора в окне напротив, издалека донесся треск мотоцикла – всадник исчез.
И как нарочно, Оксана на следующий день позвонила мне на работу:
– Юра, я сегодня, наверное, задержусь. Ты меня не встретишь?
– Оксана… Оксана, милая, постарайся приехать засветло. Пожалуйста, я тебя очень прошу. Хорошо?
– Ну, не знаю… Я постараюсь.
Постараюсь, постараюсь. Вечером я весь издергался, на улице медленно смеркалось, а ее все не было. Не находя себе места, я метался по квартире, а она не шла и не шла. Где же она? Когда придет? Куда пропала?
Зазвонил телефон.
– Алло?
– Алло, это ты? – ее голос! – Не надо меня ждать, я сегодня не приду. Ты знаешь, наверно, я больше вообще не приду…
– К-как?
– Я встретила другого человека… Прости.
– Оксана!
Но трубка уже коротко попискивала.
Как же так? Только что ждал, и вдруг «больше не приду»? Уже некого больше ждать? Ее больше не будет? В грудь словно налили кипяток, всего меня наполнила странная, не телесная, а душевная боль. Страшная, непереносимая боль, против которой нет лекарства. И не было смысла эту боль терпеть…
Все застыло в моих глазах, и лишь ритмично подрагивал пол под ногами.
Я снял тапочки, одел ботинки и вышел на улицу.
Всадник несся широкой рысью, четкий силуэт мрака среди домов, и мелькали в окнах багряные блики от плаща. Царапнула шпора высокий тополь – дерево надломилось и бесшумно рухнуло на тротуар, опустилось копыто и с полным безразличием расплющило чей-то «запорожец». Ничего не замечали замершие прохожие, а всадник несся, сотрясая все вокруг, опустив копье к самой земле.
Я ждал посреди улицы. Не было отваги, не было решимости, просто хотелось избавиться от тупой невыносимой боли, погасить пожар, поселившийся в сердце.
Вот и копье.
Удар.
И я почувствовал, как холод наполняет мою грудь, как остывает тело, успокаивается и очищается разум, как кровавая боль стекает назад, прочь, и развевается за плечами алым плащем. Мое сознание хладно и спокойно, легко копье, послушен конь. Жестко, словно броневая плита, подрагивает под копытами земля. Застыли люди в проплывающих мимо окнах, как игрушечные поблескивают внизу машины. Мне легко, хорошо и спокойно.
Я скакал по улицам, избавившись от бессмысленной суеты, повернул вдоль трамвайных путей, увидел странно знакомый голубой «жигуленок» посреди улицы, недавно погибшую женщину, какого-то паренька чуть немного дальше. Вгляделся – и узнал его. Себя. Того недавнего себя, который стремился домой, полный своего малявочного счастья. И понял, что через несколько дней на него обрушится боль, по сравнению с которой все остальное – мелочь. Мне стало его жаль. Мне захотелось облегчить его участь.
И я опустил копье, нацелив острие в сердце.
