— Вот именно, — спокойно ответил Атарбал, — этим эллинам пора распрощаться со своей свободой. Слишком долго мы это терпели.
— У Филопемена все же есть вполне боеспособная армия, — осторожно напомнил Федор.
— Пока есть, — не стал спорить Атарбал, — но после встречи с Маханидом ее силы будут подорваны. И нам не составит большого труда присоединить после Спарты Мессению, Аркадию, Ахайю и остальные полисы к своим новым владениям на Пелопоннесе. Мы сделаем это бескровно, если они согласятся не выступать против нас. А если не согласятся, то к отплытию уже готовится и третий флот, который может начать высадку пехотинцев прямо в Ахайе или в соседней Элиде. После победы над Римом сил у на схватит на все.
— А как посмотрит на это наш главный союзник, Филипп Македонский? — задал наконец главный, беспокоивший его вопрос, Федор, — с ним мы тоже начнем войну?
— Зачем? — искренне удивился Атарбал, отправив в рот сразу гроздь засахаренного винограда, — Филипп хороший союзник, он давно нас поддерживает. Уверен, будет это делать и дальше. Македонский царь просто получит неопровержимые доказательства заговора ахейцев и египтян, с которыми они поддерживают давние связи. Заговор вдохновили Птолемеи, подкрепив его египетским золотом, с целью лишить Филиппа власти в этих землях.
Атарбал вновь откинулся назад, улыбнувшись еще шире.
— А мы раскроем этот заговор и накажем предателей, заодно присоединив их земли. Так уж все получилось.
Федор посмотрел на Атарбала и тот прочитал в его взгляде недоверие. Филипп не был полным идиотом и не поверил бы в этот столь своевременный заговор, хотя все предпосылки бесспорно имелись. И тогда мудрый карфагенский военачальник решил пояснить Чайке еще кое-какие детали, чтобы окончательно развеять сомнения в успехе замысла Ганнибала.
— Филиппу придется смириться. Ведь мы же не отнимаем у него всю Грецию. Но и позволить, чтобы он единолично распоряжался не только в Эпире и Македонии, а и в Элладе, тоже не можем. Кроме того, конные полчища скифов Иллура, которые стремительно надвигаются с севера, сделают его сговорчивее. Скифы не любят греков, финикийцы тоже, но Филипп вскоре останется единственным греком среди наших союзников. В память о былых заслугах. Единственным. Так что, остальных придется поделить.
Федор был впечатлен перспективой, которую перед ним только что развернули в этом походном шатре. Планы Ганнибала насчет Греции стали для него намного яснее. Но тем не менее, Чайку не покидало ощущение, что этот хитрый и мудрый военачальник из плеяды главных героев Карфагена рассказал ему не все. «Ладно, пока мне хватит, — одернул себя Федор, едва не раскрывший рот, чтобы задать новый вопрос, — нельзя быть слишком любопытным. Прежде чем появится что-то еще, надо воплотить в жизнь эти мечты Ганнибала».
Впрочем, он понимал, что это далеко не мечты. Это был совершенно конкретный план захвата греческих территорий с учетом возможных действий всех врагов и, главное, союзников на несколько шагов вперед.
— Что ж, — вымолвил Федор, — Ганнибал еще никогда не ошибался. Думаю, он и на этот раз поступил верно.
— Я всегда говорил ему, что из тебя выйдет хороший стратег, — вновь ухмыльнулся Атарбал, слегка развеяв возникшие ранее опасения, что Чайку до сих пор использовали втемную, — именно поэтому он и поручил это щекотливое дело тебе. С Этолией ты уже справился. Теперь разберись с ахейцами.
— Тогда нам пора выступать, — сказал Федор, поднимаясь, и добавил, словно вспомнив о сущей безделице, — но для начала нужно разобраться со спартанцами.
Буквально на второй день похода его армия разделилась сразу на три части, благо возможности позволяли. Первая под руководством Федора Чайки быстро продвигалась вдоль отрогов Тайгета к центру страны, обозначив направления главного удара и привлекая к себе основное внимание спартанских разведчиков. Между тем, на серьезные действия спартанцы не решались, собирая по данным Федора свои силы у города Амиклы, в надежде дать генеральное сражение. Так что армия Чайки пока продвигалась без особых проблем, занимая все встречные деревни и ожидая возможной контратаки.
Вторая часть, под командой Кумаха, свернула круто на восток и с ходу взяла укрепленный город Лас, выйдя на другое побережье полуострова, у основания которого располагался Этил. Расправившись с немногочисленным гарнизоном Ласа, армия Кумаха двинулась вдоль побережья в сторону дельты Эврота, главной реки Лакедемона, впадавшей в море неподалеку от места происходивших событий. По пути ему предстояло захватить еще две крепости, два довольно больших по местным меркам спартанских города, — Гифий и Гелос. Лишь затем он должен был достичь дельты и двинуться вверх по течению реки на соединение с Чайкой.
В среднем течении Эврота и находилась столица. На большом протяжении Эврот был судоходен, и по плану к дельте, обогнув лежавший позади наступающих войск мыс Тенар[13] , вскоре должна была подойти небольшая флотилия из грузовых судов с пехотинцами и пять триер для охраны. Федор задумал проникнуть в сердце Спарты срезу несколькими путями. Однако, после разговора с Атарбалом, ограничился пока одной десантной операцией вместо двух, оставив Атарбалу место для маневра.
Мыс Тенар, который они отрезали от остальной Спарты в первую очередь, тоже не был пустынным. На нем, не считая рыбацких деревень, находилась пара небольших городов. А на самой дальней оконечности, выдающейся в море, стоял знаменитый храм Посейдона, в котором прятались беглые илоты во время криптий. Туда Федор, знавший все это из прошлой жизни, просто не мог не отправить еще один отряд, который мог столкнуться не только со спартанцами, но и с беглыми рабами.
— Если повстречаешь много беглых рабов, — отдавал наказ Чайка командиру отряда испанской конницы, которую он решил отправить для скорейшего выполнения задачи, — не убивай их и не пугай.
— Может быть, — удивился военачальник, происходивший из знатного карфагенского рода, — еще пообещать им свободу?
Федор сдержался, чтобы не осадить его, а лишь назидательно произнес.
— Это было бы лучше всего, и помогло бы нам посеять в стране смятение. Но…
Он замолчал ненадолго, явно наслаждаясь возникшим недоумением, которое легко читалось на лице высокородного всадника.
— Но они и так слишком долго ждут освобождения. И если мы пообещаем им это и не дадим, то вместо поддержки они могут соединиться со своими угнетателями. И мы получим вдвое больше людей, сопротивляющихся нам. А терять им нечего.
Федор выдохнул, закончив напутствие.
— Нет уж, хватит с нас и регулярной армии. Рабы пусть остаются рабами. Но их нельзя убивать, особенно сейчас. Постарайся объяснить им, если придется, что Карфаген может дать им лучшую жизнь, чем была у них до сих пор.
Всадник молча смотрел на Федора, не понимая, шутит тот или нет.
— Надеюсь, ты меня понял, — заявил Федор уже вполне серьезно, — отправляйся немедленно и уничтожь всех гоплитов, которых обнаружишь. За тобой двинутся пехотинцы. Храмы и деревни пусть остаются в целости.
— А города? — уточнил начальник конницы, не очень довольный таким приказом. По всему было видно, что он не привык церемониться с гражданским населением страны. Тем более страны, которую им предстояло захватить.
— Если будут сопротивляться, их можно разрушить или сжечь, — чуть подсластил пилюлю Федор.
Всадник слегка повеселел и ускакал выполнять приказание. Вскоре его отряд втянулся на узкую горную дорогу, что петляла меж каменистых холмов и была единственным путем к мысу Тенар. Федор провожал их взглядом до тех пор, пока отряд не скрылся за ближайшей скалой. Вслед за ними отправилась хилиархия африканских пехотинцев.
— Надеюсь, этих сил хватит, чтобы обезопасить мой тыл, — проговорил он, разворачивая коня в противоположную сторону, — но ждать больше нельзя, нужно идти вперед.
