— Конечно буду, командир, — просиял Ларин, — базара нет.
Когда бородатые всадники золотистой струйкой утекли в указанном направлении, Федор ощутил какое-то удовлетворение. Македонская конница, это хорошо. Но, размышляя о предстоящем сражении, Федор, конечно, предпочел бы видеть в этом качестве скифов. Но Ганнибал ничего другого ему не предоставил, решив, что македонцев хватит с лихвой. А тут, на тебе, скифы сами объявились, откуда не ждали. Конечно, триста человек вряд ли смогут решить исход войны, но на исход одного сражения вполне способны повлиять.
— Мы не римляне, — пробормотал Федор, направляясь к своему кораблю, — но теперь у меня личных всадников на целый легион[2], не считая македонцев.
Весь остаток дня погрузка шла полным ходом. А под вечер, когда все уже было готово и войско распределено по кораблям, появились опоздавшие кельты. Ларин встретился с их вождем по имени Нордмар, рослым воином, на обнаженной груди которого блестела золотая торква. Кельт был облачен в шкуру и легко поигрывал массивным боевым топором, снесшим, надо полагать, не одну римскую голову. Выяснив, почему опоздало его войско, — оказалось, что кельты как раз выбирали нового вождя племени, — Федор сообщил ему о завтрашнем отплытии и о том, что ему придется обождать пару дней, пока за ним вернутся корабли.
Кельт не стал поднимать шума, а приказал своим воинам разбить лагерь вблизи гавани, запалить костры и заняться приготовлением ужина. Тем же вечером, накануне отплытия, Федор мог наблюдать с палубы своего корабля, что кельты устроили настоящий праздник и массовую попойку. Видимо, вождь не успел как следует отпраздновать свое вступление в должность. «Ну и хорошо, — решил про себя Федор, разглядывая огни, песни и пляски на берегу, — главное, что возмущаться не стал. А то от этих ребят можно всего ожидать».
После победы над Римом Ганнибал отдал всю северную Италию, где издавна проживали кельтские племена, в их вечное владение, присовокупив к ним еще ряд земель у Адриатического побережья, примыкавших к дельте реки По. Кельты по-прежнему составляли большую часть наемников, верой и правдой служивших вождю Карфагена, но в этой экспедиции Ганнибал почему-то решил обойтись их минимальным количеством, положившись на своих африканцев и македонцев. Однако Федор ни минуты не сомневался — случись затяжная война, и долина реки По станет исправно поставлять воинов в армию Ганнибала в огромных количествах. Успокоившись насчет кельтов и отдав необходимые распоряжения начальнику порта, он отправился спать.
На следующее утро они вышли в море. Плыть до намеченной цели было не больше двух дней. А при попутном ветре и того меньше. Теперь, после победы над Римом, в плавании по Адриатике приходилось бояться только непогоды и острых рифов, а вовсе не римского флота. У греков из Этолийского союза, конечно, был флот. Но, по сравнению с объединенными силами македонцев, ахейцев, Карфагена и Сиракуз, он был невелик. Афинские эскадры пока в расчет не принимались. Официально эта война к ним не имела никакого отношения, и появления афинян в Адриатике никто не ждал. Впрочем, Федор этому только был рад. Пресловутая разобщенность греков всегда играла завоевателям только на руку. Но, на всякий случай, в море уже давно несла патрульную службу эскадра Сиракуз и македонского флота.
За день и ночь в море его флот прошел немалое расстояние, миновав огромный остров Керкиру. Повернув вскоре на юг, караван направился дальше вдоль берегов Эпира к острову Левкада, что поднимался из воды вблизи берегов Акарнании. Эти сутки не принесли плохих новостей. Ветер был попутным, но не сильным.
Согласно тайной договоренности между Ганнибалом и Филиппом, местом высадки экспедиционного корпуса Чайки был выбран протяженный и почти закрытый со всех сторон залив. Одно составлявшее его побережье принадлежало некогда Эпиру, а другое, начинавшееся почти сразу за островом Левкада, считалось землей Акарнании. Повсюду сейчас здесь располагались войска Филиппа, так что высадка должна была пройти без проблем. Рассматривался, конечно, и вариант удара с ходу, то есть проникновение в Коринфский залив и высадка морского десанта непосредственно на берега Этолии, вблизи которых находились упоминаемые в местных мифах города Плеврон и Калидон, с последующим маршем к столице. Но Федор от этого отказался. Там можно было ожидать нападения этолийского флота, который мог осложнить десантную операцию и привести к ненужным потерям. Чайка предпочел спокойную высадку и мощную наземную операцию. А флот никуда не денется, если лишить его наземных баз. Кроме того, нужно было чем-то озадачить ахейских стратегов, чьи земли находились аккурат на другом берегу залива, напротив Этолии. Не преподносить же им победу на блюдечке. Федор вообще не понимал, как объяснить своим скифским союзникам, что вместо одного «грека» Филиппа, им вскоре предстояло дружить сразу с несколькими полисами из Ахейского союза, вместо того, чтобы просто вырубить оставшихся греков под корень. Иллур вообще мог этого не понять. Он и Филиппа-то еле терпел, для дела. Вот Чайка и решил по прибытии дать ахейцам задание терзать прибрежные земли этолийцев кораблями Ахейского союза, а свои поберечь. Еще пригодятся. От этих сражений ахейцы станут слабее, что тоже на руку наместнику Ганнибала. Мало ли как жизнь повернется.
Между Филиппом и Ганнибалом была договоренность, что наземной операцией командует македонский царь, используя войско Чайки, но в деле использования союзного флота Федор мог принимать самостоятельные решения.
К исходу второго дня они были уже вблизи острова Левкада. Окончание плавания также проходило без сюрпризов. Лишь однажды на горизонте показались неизвестные военные корабли. Федор отдал приказ готовиться к бою, но к счастью его караван повстречался с эскадрой Евсида из Сиракуз, сообщившей, что этолийские корабли не рискуют показываться в этой части Адриатики, предпочитая стеречь собственное побережье.
— Ну и хорошо, — довольно ухмыльнулся Федор, попрощавшись с Евсидом, и скользнув взглядом по бесконечной веренице собственных судов, — а мы туда и не пойдем. Решим все на суше.
Кода они подошли еще ближе к берегам Эпира, Федор, разглядывая проплывавшие мимо рыбацкие деревеньки и небольшие города, вспомнил легенду о том, что именно Эпир был прародиной греческих племён, откуда они расселились по всей материковой Греции и островам Эгейского моря.
Однако сами греки эту в эту легенду не верили и македонцев даже за эллинов почему-то не считали. Так, совершено отдельный народ, проживающий по соседству. В Эпире, находившемся сейчас под властью Македонии, греки-эллины жили лишь на побережье несколькими колониями. В центре страны в Додоне находилось, правда, известное греческое святилище, оракул Зевса. Но этим присутствие эллинов и ограничивалось.
Мало кто в Италии и Карфагене не слышал о знаменитом царе Эпира, по имени Пирр, пытавшемся захватить Рим. Но это было уже в прошлом. Поговаривали, что Пирр хотел быть похожим на Александра Македонского, решив проложить столь же победоносный путь, но в другую сторону, на запад, захватив Рим и все остальные земли до Мелькартовых столпов. Теперь же все эти земли отошли Карфагену, включая Рим. Но за попытку Федор был ему даже признателен. В той экспедиции слоны Пирра потоптали немало римлян.
Из местного царского рода происходила и мать Александра Македонского Олимпиада, внушившая своему сыну мысль о том, что он должен захватить полмира. Александр наставления матери исполнил, захватив половину известного грекам мира, пройдя от Греции до Индии, и вернувшись в Вавилон, умер, не оставив завещания. А его ближайшие помощники-диадохи поделили между собой его наследство на несколько частей. Впрочем, в деле о наследстве Александра осталось несколько спорных моментов, которые диадохи и их потомки не могли решить до сих пор. Поэтому война на побережье Эгейского моря, Финикии, в Сирии и Египте то и дело вспыхивала и разгоралась вновь. «Впрочем, — Чайка вернул из полета и придал своим мыслям нужное направление, — так далеко нам пока не надо. У нас есть дела и поближе».
Слегка отдохнув и перекусив, Федор поднялся на палубу своей квинкеремы, которая уже входила в залив. Морпехи в синих панцирях столпились вдоль ограждений, наблюдая за сужавшимися берегами. На носу мощного корабля Федор заметил группу из трех офицеров, плывших вместе с ним в этот поход. Они что-то обсуждали, и оживленно жестикулировали, показывая на проплывавшие мимо горы. Один из них был капитаном корабля, впервые узнавшим Чайку перед этим плаванием. Зато двух других командир экспедиционного корпуса знал давно. Одного звали Кумах, это был рослый, крепкосбитый воин, командир африканских пехотинцев, который прошел вместе с Чайкой весь поход сквозь жаркую Нумидию к Карфагену.
