штука сложная, с душой человека дело имеет. Вот тебя приворотить мог бы… попробовать. Но не стану.
— А может, ты меня уже приворотил? — серьезно спросила Рада. — Не отвечай! Если приворотил, то, значит, так и нужно. Пусть так будет. Да только я вот что подумала… Чародейка ведь тоже тебя приворотить может!
— Не может, — уверенно сказал Середин. — Сложна магия приворотная, сказал ведь. А я ведун: если со мной что-то сделать захотят — сразу замечу.
Сказал это и осекся. С самого начала с ним что-то происходило в Озерцах… Видя, что сыновья старосты не похожи на простых людей, что частокол повален, а идолов Перуна или Сварога в помине нет, ведун преспокойно отправился в баню. Нет, не так уж и спокойно, конечно, с опаскою — но ведь пошел! А потом спал спокойно в доме Бориса. Морок, с первого дня Олега окутывал морок. Крест подводил раз за разом, а потом и Старая Мила в лесу сказала: с крестом все в порядке, а с тобой уже нет. Разобраться же в происходящем с самим собой ведун так и не смог!
— Что за думу думаешь? — Рада провела ладонью по щеке Олега. — Отчего глаза потухли? Вспомнил ее?
— Не разобравшись в себе, как же я могу в остальном разобраться,quot;? — тихо повторил Олег только что пришедшую в голову простую мысль.
Он сорвал с головы бандану, вытряхнул на ладонь освященный крестик.
— Что это? — потянулась девушка. — Серебро? Забавно. А человечек какой печальный…
— Нравится? — Олег с облегчением наблюдал за пальцами Рады, без опаски ощупывающими христианскую реликвию.
— Нравится, хотя и грустно отчего-то. Издалека, поди?
— Ты просто давно из Озерцов не выезжала, теперь таких крестиков все больше на Руси. — Середин забрал крест и наморщил лоб, припоминая, что же собирался с ним сделать.
— А я, знаешь, вообще дальше Овражков не бывала, — призналась Рада. — Глупая совсем, мира не видала, грамоте не учена. Не то что она…
«Если Старая Мила сказала, что с крестом все в порядке, а со мной нет, то сказала это не просто так. — Мысль вертелась где-то рядом, совсем рядом, но никак не давалась. Морок, проклятый морок… — Она хотела, чтобы я задумался о себе.. Это, положим, нелишнее. А вот о кресте я думать не должен — вот чего она хотела!»
Крест выглядел совсем как тот, что принес Олег в этот мир, впервые здесь появившись. Что ж, если чародейке было нужно запутать ведуна, то что ей мешало изготовить копию? Пусть из серебра же, которое не любит нежить. Так даже лучше: иногда крест вел себя как настоящий. В остальное время нагревался лишь по желанию владычицы паутины, а вовсе не чуя магию.
Проверить, бывал ли этот крест в Князь-Владимирском соборе, было легко. Олег, не обращая внимания на испуганные расспросы Рады, схватил подушку и быстро прочел наговор, отдал ей часть своей силы. Девушка завизжала, когда безобидный предмет обихода вдруг запрыгал по комнате, слепо тыкаясь в стены. Ведун поднес поближе крестик — ничего не произошло.
— Или все-таки морок виноват… — тут же разочаровался в своем эксперименте Середин. — Может быть, морок не дает кресту чуять чары. А может быть…
— Да что ты меня пугаешь?! — Рада обняла его, прижала голову к груди, погладила. — Посоветуйся, Олег, тебе легче станет. Может, я и глупая баба, а все же две головы лучше одной. Иначе мне страшно, пойми! О чем ты думаешь?
— Морок, — признался Олег. — Мне снился сон, а может быть, это и не было сном… Я видел, как серое облако накрыло всю деревню, а центр его — у колодца. Но и этот сон мог быть навеян чародейкой, сам сон мог быть мороком! И с крестом не знаю, как быть, — то ли с ним что-то случилось, то ли со мной. Как мне убедиться, что я думаю только то, что сам хочу думать?
— Разве так бывает? — наморщила лоб искренне старавшаяся его понять Рада. — Я вот надеюсь, ты обо мне станешь думать. Но коли чародейка захочет — станешь думать о ней…
— Опять ты о своем! — отмахнулся ведун. — Собирайся, Рада. Надо уйти из деревни, тут слишком много силы. Через колодец… А ты ничего не слышала, пока меня не было? Молний, грома? Тучи видела?
— Я спала… — пожала плечами Рада. — Перед самым твоим приходом вскочила.
— Ага, — кивнул Середин. — Ага… Это хорошо.
Он старался зацепиться за любую мелочь. Если бы Рада была частью задуманного чародейкой плана, то знала бы, что произошло в колодце, описала бы нежданно налетевшую бурю. Белых и черных молнии, обращавшихся в ничто под облаками, обычный человек не заметил бы. Но облака, гром — все это было. А Рада спала… Хотелось ей верить. Очень хотелось верить, а еще хотелось обнять ее и еще — ненадолго все забыть.
«С Рады и начнем, если с себя начать не могу, — решился Середин. — Если она ни в чем не замешана, то потом с ее помощью узнаю о себе. Пора браться за дело…»
— Да не молчи же, а то снова заплачу! — тормошила его Рада. — О чем ты думаешь?! Страшно мне!
— Думаю я, моя дорогая, что ничего у тебя не вышло… — В этот раз у Олега действительно было тяжело на душе. Но другого выхода он не видел. — Спасибо за ласку, но пришло время посчитаться.
— О чем ты? — Девушка съежилась на кровати, наблюдая за вставшим ведуном.
Олег подошел к лежащей на лавке сабле, не спеша вытянул и осмотрел лезвие.
— Я все о том же. Не выйдет у тебя ничего, нежить проклятая!
Замахнуться было легко, а вот ударить — потруднее. Рада даже не выставила вперед руки, вообще не пошевелилась, только глядела на Олега широко распахнутыми от ужаса глазами. Удар удался именно так, как и хотел ведун: сабля будто случайно чиркнула кончиком о стену, сорвалась в сторону… И срезала с плеча Рады тонкий кусочек кожи.
«Прости, я не хотел!» — едва не сорвалось с языка у Олега, но это все испортило бы.
С секундным запозданием, когда Середин уже снова поднял оружие, девушка сорвалась с места, прыгнула в сторону.
— Не уйдешь, тварь! — Ведун заслонил собой дверь, перевернул ногой стол, за которым пыталась спрятаться Рада. — Теперь не уйдешь!
— Не я! Не я! Что с тобой?! — Девушка метнулась к полочке, принялась швырять в Олега утварь. — Отстань, дурак! Не я!
— Ты! — Середин решил идти до конца, как задумал. Отбросив клинком последний горшочек, он зажал Раду в угол, прижал лезвие к трепещущему горлу. — Умирай, тварь, я заколдовал тебя, больше ты надо мной не властна. Но хочу, чтобы знала: я тебя любил. Поцелуешь на прощание?
— Не чародейка я!.. — пропищала насмерть перепуганная Рада, закрывая глаза. — Не я…
— Прости.
Олег отбросил саблю, отнес девушку на постель, принялся бинтовать простыней порезанное плечо. Девушка ничего не понимала, все еще пыталась вырваться, без конца повторяя: «Не я… не я…».
— Прости, сердечко. — Закончив перевязку, Середин прижал Раду к постели, заставил лежать спокойно. — Прости. Ведун я, охотник на нежить. Всю жизнь как на войне. Нельзя мне ошибаться, зато теперь я тебе верю, верю. Навсегда верю.
— Не я… — прошептала Рада. — Веришь, что не я?
— Верю, сказал же. Но должен был узнать точно.
— Что же ты узнал, ведун, почему не убил меня? — Истерика у Рады сменилась мелким ознобом.
Середин подтащил сбившееся к ногам одеяло, укрыл девушку. Потом принес отброшенную саблю, на которую Рада теперь могла смотреть только с ужасом.
— Узнал, что ты не чародейка и не нежить ночная. Кровь красная, и не бросилась ты на меня, смерть свою ожидая. Но не в этом главное. Чародейка бы поцеловала меня — ей ведь бояться нечего, она лишь в игры играет.
— А я?..
— А ты, значит, всерьез. Прости меня, Рада. — Олег поцеловал девушку в лоб и ладонью прикрыл глаза. — Отдохни.
