ясно, всё понятно. Можно ли поверить женщине, которая. встретив вас глухой ночью на крыше дома, где вы оказались совершенно неожиданно для самого себя, говорит: «Я знала, что ты придешь. Я ждала тебя…»?
Я верю.
Сантиметров десять – примерно настолько я стал выше, выходя из спальни Евы. У меня были свои планы на предстоящую неделю в Питере, и свадьбе Евы и Леонида там не было места. Праздновать мы будем в другом городе, и, почему-то мне кажется, Леонид с нами не поедет.
Я выходил из спальни невесты накануне ее свадьбы в шестом часу утра, не считая нужным скрываться. В конце концов, кто мог бы меня теперь остановить? Объединенное войско Москвы и Киева?
Человек, который шел мне навстречу, получил от меня лучшую из моих улыбок… К моему удивлению, это был Леонид. Красные белки глаз и мешки под глазами не оставляли сомнений в том, что он тоже не спал эту ночь. Черт, по-моему, он не обрадовался моей улыбке и даже не заметил, что я стал выше. Зато, он точно знал, откуда я иду. А я как-то не был настроен на решительные действия здесь и сейчас. В конце концов – куда он денется?
Глава четырнадцатая
Однозвучно гремит колокольчик
Случайность. Так гражданские называют некомпетентность
Это утро снова было неидеальным. На досуге надо будет разработать схему идеального пробуждения Алекса Каховского и повесить над кроватью, чтобы каждый, кому я понадоблюсь раньше полудня, знал, как именно следует обращаться с моим еще не проснувшимся телом.
Я был не единственным у кого не задалось утро. Павел Андреевич явно не мечтал его встречать у моей кровати. То, что это именно он, я догадался по выглядывающему у него из-за спины господину Михайлову.
– Вы хотели меня видеть?
– Да, причем вместе с сыном
– Придется вам пока что удовольствоваться одним из нас. – Интересно, какое он видит удовольствие в общении с ним – я же не о шедеврах Эрмитажа побеседовать хочу…
– Детектив, поторопитесь. Леонид и Ева исчезли, и для того, чтобы понимать, что происходит, мне нужна вся информация.
От этого можно сойти с ума. Сколько тысяч возможностей счастья упущено. Каждый мой шаг был шагом в сторону от цели. Чтобы я ни делал – я делал не то. Почему я не отправился в Санкт-Петербург в прошлом веке?..
Павел Андреевич выслушал меня, ни разу не перебив и не задав ни единого вопроса. Прошло не больше пяти секунд, чтобы он принял решение:
– Поедете со мной? – мне не нужно было спрашивать его, куда и зачем, мне нужно было только вовремя говорить «да» или «нет»
– Да.
– Тогда достаньте себе транспорт, в моих санях мест нет.
Думаю, я побил рекорд скорости по одеванию. Во всяком случае, к тому моменту, когда сани главного хранителя только выезжали со двора, я уже стоял внизу и лихорадочно соображал, искать сани или пытаться угнаться за хранителями на нашей повозке.
Мои раздумья были прерваны двумя событиями – появлением Алисы в сопровождении Данилы и звоном колокольчиков. На сегодняшнее утро был намечен предсвадебный променад – тройка запряженная в сани на сверкающих полозьях, расписанные во все цвета радуги должны были символизировать отчаянную радость пассажиров. величаво приближалась к нам.
Думаю, кучер сильно удивился, когда снег вдруг резко приблизился к его лицу, а сани начали поспешно удаляться. Извиняться буду потом.
Надеюсь, эти лошади меня не запомнят, потому что, если они смогут меня узнать – непременно затопчут при первой же возможности. Кнут у меня в руках задал тройке скорость, которую можно развить, лишь убегая от боли. Гороховая улица, по которой мы мчались, пролетела, будто и не было. Не успел я сообразить, куда мы направляемся, как, свернув вслед за санями хранителей, мы оказались на льду Мойки. Наверное, у питерских лошадей специальные подковы, как иначе можно бежать по льду и не скользить – не представляю.
Слева, справа уносились назад дворцы, а впереди темнела громада развалин…
– Остров Новая Голландия. – Ну, да Алиса же у нас всё знает, слава богу, не в первый раз в Петербурге.
Сани Павла Андреевича поравнялись с развалинами и остановились. Главный хранитель и несколько его подчиненных успели подняться на берег, когда из-за острова появились еще одни сани. Я не раздумывал – впереди, по льду Мойки, летели сани с Евой и Леонидом.
Грохот десятков колокольчиков, украшавших наш экипаж, был ужасен. Я себя чувствовал как муха, случайно залетевшая в бубен во время удара – полная потеря ориентации в пространстве, плавно переходящая в частичную потерю пульса.
Единственным спасением было заткнуть уши, чего я сделать не мог – руки были заняты.
Сани Евы и Леонида вырвалась далеко вперед. Еще немного – и они скроются за мостом, после которого уже Нева… Кажется, снег замедлил свое падение: я абсолютно точно знал, что сейчас должно что-то случится. Наверное, дело в опыте – иногда просто хорошей реакции мало, нужно начать действовать до того, как что-то произойдет. Но что может случиться в самом центре города?
Кнут заработал с удвоенной силой. Расстояние между нами и санями Евы и Леонида стало сокращаться, когда это случилось.
Камушек, пролежавший на льду бог знает сколько времени, попал точно под полоз передних саней.
На какое-то мгновение их вес обрушился на камень, а тот, в свою очередь, передал его льду. Лед не выдержал. Трещина побежала вперед и назад от саней, обгоняя ход лошадей, на нее пришлись несколько ударов копыт, и, когда полозья проехали еще несколько метров, уже незначительного давления одного из них было достаточно, чтобы капкан захлопнулся. Трещина открылась как пасть, сани немного накренились – и встали. Ничего не понимающий Леонид (все-таки это был Леонид) спрыгнул на лед. Мы всё еще были далеко… Никто не показался из саней и тогда, когда Леонид, стараясь держаться подальше от трещины пытались освободить сани из ледяной ловушки…
Легкая серая тень скользнула к его саням, следом еще одна… Леонид, услышав движение обернулся и … просто стоял и смотрел, как два кукушника вытаскивают из повозки ничего не понимающую, связанную по рукам и ногам Еву. Мы были уже рядом, когда на помощь к выбившимся из сил кукушникам подоспели еще несколько. Еще мгновение – и они скрылись в отверстии, проделанном в граните набережной.
Колокольчики все еще продолжали звенеть, а Леонид все так же пялился в то место, где он впервые увидел кукушника. Кинжал в изящных ножнах, висящий у него на поясе, вероятно, был просто украшением, во всяком случае, Леонид о нем даже вспомнил. Он обернулся ко мне и – не может быть – эта улыбка была отражением той, что я одарил его в коридоре. Улыбка была адресная и длилась не больше мгновения, но этого мгновения мне было достаточно, чтобы понять только одно – паралич Леонида вызван отнюдь не стрессом.
Вот когда я пожалел, что Трыща сегодня с нами нет… Уж этот-то догнал бы кого угодно даже в самом узком лазу.
Плащ – долой, меч тоже придется оставить, обойдусь ножом. Данила уже бежал ком не с ффакелом – у парня с мозгами все хорошо… Э-хх – была – не была – хочется верить, что дальше ход расширяется, иначе выбираться придется ногами вперед… В одной руке уже зажженный факел, в другой руке – нож… – Нну, вот, я и отделался от грома колокольчиков.
Ход и вправду расширялся: вероятно, изначально он строился в качестве водосброса – дабы избежать выхода каналов из границ.
Погоня у меня получилась лишь до первой развилки. Дальше я просто методично упирался в один тупик за другим. Пока не наткнулся на Еву. Времени у кукушников было достаточно. Достаточно для того, чтобы быть уверенными – через месяц Ева, а точнее, то, во что она превратится, придет к ним сама.
