была откровеннее и не скрывала свою болезнь, люди не винили бы меня. Они поняли бы, что я страдала от потери каждого возлюбленного.
Нет. Только не в викторианской Англии. Люди были предубеждены, потому что я страстно желала интимных связей, которых женщины викторианской эпохи опасались и терпели. Меня понимала лишь Мари. А теперь она умрет из-за сочувствия ко мне.
Затхлая темная тесная камера в Ньюгейтской тюрьме отвратительно пахла. Когда меня бросили туда, я забилась в угол и заплакала, уставившись взглядом в стену. Я услышала, что кто-то вошел, но не повернула головы.
– Не бойтесь, мисс.
Я заплакала еще сильнее и закрыла глаза.
– История известной лондонской Ньюгейтской тюрьмы началась в 1188 году, когда два плотника и кузнец построили тюрьму за три фунта, шесть шиллингов и восемь пенсов.
Он говорил, будто пытался успокоить меня сказкой.
– Это довольно-таки занимательные факты истории Великобритании. Годами здесь находились самые ужасные преступники Лондона. В 1236, 1422 годах и в конце XVI века тюрьма перестраивалась. Потом она сгорела во время Большого лондонского пожара и была перестроена в 1672 году.
Мне не хотелось его слушать, но в его голосе было нечто утешающее и доброе. Я успокоилась.
– В 1770 году Ньюгейтская тюрьма была снесена и выстроена заново. В нее ворвались бунтовщики сломами, вскрыли крышу и устроили поджог. В течение часа сбежало несколько сот заключенных.
Я молилась о том, чтобы ее снова подожгли. И я могла бы сбежать.
– Тюрьму снова перестроили в 1783 году, и перед ней воздвигли эшафот.
– Стоп. Не говорите о повешении.
– Тогда платили хорошие деньги, чтобы посмотреть на казнь. У низших классов эти события вызывали интерес.
Внутри Ньюгейт плохая система вентиляции и темнота, камеры мрачны. Тюрьма недостаточно снабжается водой, здесь царит зловоние – тюремный запах, известный как тюремная лихорадка, заболевание, относящееся к тифозным. От нее умерло даже несколько охранников. Ньюгейт – место печали и лишений, физических и духовных страданий. Я говорю это, чтобы вы знали, что должны быть сильной.
Женщины содержатся в одиночных камерах, мужчины – тоже. Иногда заключенные обменивают вещи на услуги. Полуодетые женщины здесь – обычное явление, некоторые охранники совершают над ними насилие. Беременность вследствие изнасилования не редкость. Я попытаюсь защитить вас, мисс Николетта, но я не всегда нахожусь в тюрьме.
Я знала, что спокойный рассказ – самое лучшее, на что можно было надеяться в адских условиях. Я взглянула на выходящего человека. Он приволакивал косолапые ноги, ступая по каменному полу. Утомленная, я положила голову на холодный пол. Заснуть мешали Крики, доносившиеся сквозь окошечко под потолком.
– Смерть бродяге!
– Проститутка!
– Чертова мегера!
– Убийца!
Кричать начали в пять утра, и продолжали весь день и даже после полуночи. Крики становились громче по мере того, как толпа прибывала в разное время дня.
Я плакала от едких насмешек, потому что знала, что одобрительные крики будут последним, что донесется до моего слуха.
В первый день заключения я ощутила бунтарский дух. Попыталась сохранить надежду на возможность побега. Чувствовала, что должна прожить дольше, что жизнь моя не может кончиться на гильотине. Королева одумается. Или Блейк использует свои связи, чтобы освободить меня и Мари. Или охрана воспротивится моему заключению, поднимет мятеж и освободит меня.
Но с наступлением ночи я поняла, что ничего этого не произойдет. Что должна примириться со своей участью.
Я даже начала прикидывать, правильно ли поступает общество, убивая меня. Если я совсем не та угроза роду человеческому, каковой меня считают. Когда я задумалась об этом, когда утратила веру в себя, появился призрак Дентона.
Его тело было синевато-серым. Очертания его слегка светились. Когда он приблизился, пустые глаза его распахнулись.
– Дентон? Прости, Дентон. Дентон, я не желала тебе зла. Было очень темно – три часа ночи. В ночи я молила его о прощении.
На следующий день я услышала звон ключей и увидела косолапого охранника. Он криво улыбался, пытаясь скрыть улыбку под рыжими неухоженными усами и бородой, что ему не совсем удалось.
– Мисс Николетта, вам нужно поесть. Не думаю, чтобы вы ели с тех пор, как оказались здесь.
Он протянул мне чашку свежей воды. Я не пила воду, опасаясь холеры. Однако он приблизился ко мне с таким сочувствием, какого не проявил во время первого посещения. В конце концов, умереть от холеры, наверное, лучше, чем на гильотине.
Он протягивал мне чашку, предлагая выпить.
– Кто вы?
– Альфред, мэм.
– Спасибо, Альфред.
Я взглянула на него так, будто он самый красивый мужчина на свете. В это мгновение он казался мне прекрасным. Он весь был в грязи, видимо, от работы, но от него исходил запах весеннего луга.
– Мисс Николетта?
– Да?
– Я никогда не видел такой красавицы, как вы.
– Спасибо, Альфред.
– А еще со мной никогда не говорила красавица. Понимаете, они попадают сюда нечасто.
– Я польщена, Альфред.
– Вы словно красивая птичка, попавшая в клетку, – шепнул он.
Было видно, как сильно он хотел, чтобы я обрела свободу.
– Я могу для вас что-нибудь сделать, мисс Николетта?
– Да.
Альфред принес мне перо и бумагу, я спрятала их под камнем, вынимавшимся из стены, и написала Блейку. Альфред обещал попытаться доставить письмо.
Я сложила письмо и отдала Альфреду, когда тот принес мне водянистое сало. Взглянув на Альфреда, я увидела за его плечом какие-то очертания. Я прищурилась. Это был Оливер, тело его было синевато-серым и прозрачным. На нем была одежда, в которой он пригласил меня на прогулку.
– Оливер.
– Я Альфред, мэм.
– Оливер, я так сожалею. Я не хотела сделать ничего плохого.
Я потянулась к призраку. Оливер стоял и смотрел мертвым взглядом как раз за плечом Альфреда. Дентон смутился от того, что стоял с другой стороны и смотрел на меня сквозь пелену, но Оливер стоял, словно молчаливый упрек, и лишь насмехался надо мной.
– Меня зовут Альфред, мэм. Вы не сделали мне ничего плохого.
Оливер зол на меня? Расстроен тем, что я ускорила его уход из прекрасной жизни? Он растерян? Или я? Состоит ли моя участь в том, чтобы быть заключенной в темноте с призраками, которые когда-то любили меня, а теперь преследуют?
Вдруг привидение Оливера сделало ко мне несколько шагов.
– Оливер, прости меня.
Он подходил ближе. Вдруг в камере появился Коллин с цветами, которые дарил мне на холме, Робер помахивал длинной ивовой тростью, у Фредерика был виноград, а Дентон притронулся к цилиндру, красивый, как на королевском балу.
– Не могу сказать, боялась ли я опасности, исходившей от них, или их злобы, но видеть их в таком состоянии было просто ужасно. Я хотела, чтобы они были живы, чтобы все они жили, дышали, очаровывали, как когда-то. Мне не хотелось умирать из-за их смерти, потому что я всего лишь любила их и делала счастливыми.
Оливер приблизился. Он протянул ко мне руки, я задрожала.
– Прости меня! – заплакала я.
Он подошел ближе.
– Пожалуйста, прости меня.
Я опустилась на колени, а Оливер прошел сквозь меня.
Ощутив холод и ледяной воздух, окружавший его, я вздрогнула. Призраки потянулись ко мне, чтобы увести в свой призрачный мир. Несмотря на озноб, меня прошиб пот, и мне стало еще холоднее.
– Пожалуйста. Я никому из вас не желала зла. Пожалуйста. Вы должны меня понять.
Я тряслась и плакала.
– Оставьте меня, оставьте, я не хочу, чтобы вы тут были.
– Хорошо, мисс Николетта, – проговорил Альфред.
Я впала в забытье. Это их мир? Они хотят показать мне ад перед смертью? Темные пещеры превратились в темный туннель. Я попыталась нащупать стены, но они двигались под руками. По ним извивалось нечто живое. Иногда это был длинный крысиный хвост. Иногда – лицо, мех или острые зубы животного. Я слышала шипение змей и запах плесени. Я закрыла глаза, не желая видеть место, по которому передвигалась.
О Господи, это точно ад для женщин! Здесь – бесконечные туннели, выхода из которых не видно. На пути меня окружали лишь твари и ужас. Господи, вспомни ту Николетту, что играла с куклами, которая любила скатываться на обруче по Песчаной дороге и
