Марат выпустил последнюю стрелу, когда расстояния ей хватило, только чтобы оторваться от тетивы. Меч и кинжал – железный зуб и железный коготь – он сам стал волком… Если среди нападающих есть самки, у Марата есть шанс быть съеденным с особым сладострастием.
Мальчик со своими Черными держался, и природа его племени давала ему лишний шанс: когда одному из Черных становилось уже совсем невмоготу, он просто зависал на несколько секунд в воздухе, чтобы обрушиться на сбитого с толку зверя сверху…
Времени на каждое убийство уходило всё больше. Мера смерти требовала всё больше ударов. Всё чаще недобитый противник норовил зацепить, но каким-то чудом мы все еще держались, когда у Китайца выбили щит.
Китаец всегда дерется по-писаному – щит и меч, да еще малютка-кинжал для броска. Фактически, он единственный, кого я знаю, кто со щитом по-настоящему работает, а не просто отмахивается.
Это случилось, когда Мальчик прикончил своего очередного, уже, наверное, третьего «волка», и тот, падая, зацепился лапой за щит Китайца. Думаю, килограммов триста – столько весила эта тварь, и именно эти три центнера потянули щит Китайца вниз. Невозможно удержать в руке такой вес – и он его не удержал.
Никогда не видел Китайца удивленным. Китаец не испугался, он просто удивился, когда коготь «волка», который должен был встретить щит, встретил плоть.
Думаю, Китаец не успел почувствовать боль – следующий удар «волка» снес ему голову.
Наш неплотно сомкнутый строй сломался. Вот кого-то из Черных прямо из воздуха выдернула взметнувшаяся туша, Сява потерял один из двух мечей и, уже покрывшийся пленкой собственной крови, каждый раз все медленнее, всё опаснее уходил из-под удара. Карина постепенно становилась жертвой собственной великолепной брони. Жидкая броня идеальна до первого удара. В месте удара броня переходит из жидкого состояния в твердое – и остается такой. Карина уже потеряла подвижность одной ноги и с трудом справлялась с натиском. Еще несколько ударов – и она превратится в неподвижную, пусть и бронированную мишень.
Рыжий держался молодцом. Рыжий готовил фарш, и ему было неважно, что в мясе больше костей, клыков и когтей, чем собственно мяса. Поток «волков» постепенно стал обтекать его стороной, пытаясь не попасть в эту мясорубку. Потом на него прыгнули сразу двое. Первого Рыжий развалил пополам в полете, второй успел цапнуть Рыжего за бок – и это последнее, что он успел сделать. Потом прыгнули еще трое, и Рыжий упал на колено. И ему было уже не встать.
Мы снова сомкнули ряды. Нам удалось прикрыть Карину и Рыжего, и теперь мы шаг за шагом пятились к подземелью, где Маргарита, верилось, готовила что-то, способное остановить «волков». Рыжий и Карина отступали внутри кольца и должны были первыми оказаться в провале, чтобы, взяв арбалеты, поддержать нас. Кажется, Маргарита запела. Вовремя… Надеюсь, это не похоронный марш. Удивительно, как из этого тонкого существа появляются такие громкие звуки.
Двое Черных не выдержали и поднялись в воздух – если бы они действительно умели летать, у них был бы шанс. Им почти удалось долететь до края живого круга, образованного «волками».
Мы не успели закрыть брешь – Карине снова пришлось вступить в бой…
– БЫСТРЕЕ! – Это был не крик – приказ. Не знаю, откуда, но я с абсолютной точностью знал, что именно и почему нужно сделать быстрее. Маргарита не зря кричала – ведьма пела не просто так и теперь была готова вступить в бой, осталось позаботиться о том, чтобы не зацепить нас.
Передо мной были «волки», не оторвать взгляд, но я знал, не оглядываясь, что происходит с каждым. Мальчик с двумя оставшимися Черными были в шаге от входа в пещеру, Алёхину и Сяве оставалось ненамного больше. Оставалось бы и меньше, если бы им не пришлось тянуть Рыжего.
Данила держался как приклеенный справа от меня, Карина снова оказалась слева, а не позади – просто мы все отступили, а Карина не смогла…
Мы сделаем каждый по шагу назад, мы ударим и снова ударим, и в этом не будет ни трусости, ни предательства, если один из нас утонет в трясине «волчьих» тел, потому что одному – не выстоять и даже не отступить. И утром мы будем живы и целы, только нас будет меньше. Женщина с лицом, «подобным шпаге», останется в традиционном – не чокаться и не смотреть друг другу в глаза, вспоминая…
Один из «волков» прыгнул, промахнулся, но все-таки сбил Карину с ног. На мгновение хищники потеряли её из виду, а в следующее мгновение они нашли меня. Я постарался, чтобы им это удалось, – прыжок, толчок, чтобы поднять на ноги и оттолкнуть поближе ко входу в пещеру Карину и нанести удар. Это, наверно, довольно обидно, когда враг уже сбит с ног, и вдруг он исчезает, а на его месте появляется новый.
Во время удара первыми должны двигаться ноги. Мне больше не хотелось защищаться, устал я торопиться и, отступая, отбиваться – я хотел даже не двигаться вперед – надвигаться. У меня должно было получиться – охота на хищников проста. Хищник не прячется и не убегает, если думает, что ты – жертва. Правда, хищников сегодня много. Что ж, значит, скорбь этого племени будет сегодня умножена…
Каждый удар становился необходимым и единственно правильным продолжением предыдущего, каждый шаг – в нужном направлении, я закрыл глаза – я знал, а значит, видел: еще мгновение – и Карина с помощью Данилы окажется в подземелье, знал, а значит, слышал, как кричит Алёхин, знал – и это было простое знание, – что Маргарита больше не может сдерживать накопленную силу. Можно было попытаться упасть на землю или сделать пусть напрасный, но все же шаг к спасению. Я сделал шаг вперед, навстречу еще одной грозной жертве.
Важно всё делать правильно. Важно, чтобы рукоять лежала в ладони так, как должна: выпад получился идеальным – лезвие вошло в горло из-под лапы, одновременно не давая «волку» задеть меня и в то же время выпуская из него жизнь, не по капле – потоком. Я наметил еще троих, четвертый займется мной… В следующее мгновение я умер.
Ветер, не поднявшийся, а опустившийся – сверху вниз, вбивающий, простреливающий, чистое небо, темнеющее не тучами, просто синий цвет стал черным, чтобы в следующую секунду выпасть зернами – по железному зерну каждой живой твари, оказавшейся между этим небом и землей. Удар – и сразу в рост – железный лес вырос в секунды. Идеальным кругом лес вокруг старой крепости. У каждого дерева в основании тело… Почти у каждого – «волк» и лишь у одного – человек. Странно, что этот человек – я.
Ведьма сделала свое дело.
Глава девятая
Благословенная тьма
– Да пошел ты!
– Зря ты так. Вернусь ведь!
Теперь я знаю, что такое настоящая боль. Дело не в том, чтобы кричать или терпеть, труднее всего понимать –
Тьма – милосердна, свет – выливается, не замечая никого. Кошмар, который был со мной с детства, окружил меня, только теперь – не проснуться и не забыть. Я снова был в городе, в котором было больше родства, чем в крови. Каждая дверь была закрыта, каждое окно – слепо, все приметы кончены, на пыльном тротуаре – не найти монетки – нет ни решки, ни орла в городе, загнанном в бесконечный свет.
В настоящем городе я мог бы остановиться в любом месте, теменем понять, где Днепр, а где его нет, задохнуться любым киевским запахом, взять любую его силу, всегда принять… Здесь – только бесконечно идти по истончающимся улицам, каждая в одном квартале от родной, и никогда не прийти домой. Каждый поворот – ложь, каждый угол – не тот, проходной двор – вдруг закрыт на засов.
За моей болью – уже не могло быть усталости – просто каждый шаг через боль, и остановиться – тоже боль, ничего не изменить…
Смерть – не точка, смерть – запятая. Теперь мне вечно ходить по этим улицам, самому становиться все тоньше, все прозрачнее, растаять – растянуться бледно-светлым, бесконечно слабеть, надеяться и, наконец, потерять надежду, чтобы идти не куда-то, а просто потому, что остановиться страшно, но уже не помнишь, почему.
Если только… Боль – это тоже сила, принять не на кожу – сквозь, и выплеснуть – навстречу каждой частице света, войти трещинами в стены слепых домов, расправить плечи и по кирпичику сдвинуть город…
