в класс она вошла не одна. Ташин кошмар сбывался: один из мужчин в костюме разговаривал с учительницей, а второй не сводил глаз с Таши.
Сколько раз Таша представляла себе этот момент, каждый раз придумывая себе чудесное спасение. В реальной жизни чудо случаться не хотело.
– Тебя как зовут?
В голосе мужчины не было угрозы. Голос был мягким и пушистым, как старый бабушкин пуховый платок, но Таша его не слышала. Она смотрела в глаза мужчины – настороженные, зоркие: мертво-серые радужки, зрачки не черные, а тоже серые, только немного темнее радужек…
Таша закричала.
Мужчина почти сделал шаг в сторону Таши. Шаг, который сделал бы любой взрослый навстречу кричащему ребенку… Не успел. На половине шага он начал медленно заваливаться на спину, будто кукла, брошенная хозяином.
Впервые в своей жизни Таша была одна – одна абсолютно и без всякой надежды. Улица, пока еще знакомая, с каждым шагом в сторону от школы и дома превращались в чужую. Как она выбежала из класса мимо оцепеневшей учительницы и непонятно почему разом опрокинувшихся на пол чужаков – Таша не помнила. В восемь лет она приняла твердое решение уйти не только из школы, но и из дома. Иначе было нельзя: родители неизбежно снова приведут ее прямо к проверяющим.
У взрослых есть такие слова: «ну и что», «это неважно», «как-нибудь в другой раз». Они могут себе это позволить – их мир выше и шире, в нем есть много разных «раз». У Таши «раз» был один. Весь опыт ее восьмилетней жизни говорил о двух взаимоисключающих вещах. Во-первых, каким-то образом все закончится хорошо. Во-вторых, совершенно непонятно, как же оно кончится хорошо, если она бежит от мамы и папы, которые это самое «хорошо» обычно и создавали.
Мама Таши относительно безболезненно пережила свое обычное ежеутреннее превращение из мамы и Мари в мадам Алези и уже скоро час как отвечала на бесконечные звонки в своем черно-белом, насквозь продуваемом кондиционером офисе.
В тот самый момент, когда мадам Алези решила больше никогда не брать телефонную трубку, – звонки как отрезало. Прошла минута, другая – и мама Таши с ужасом поняла, что в перерыве между звонками она годится лишь для того, чтобы ждать, когда они начнутся снова. Мысль эта была настолько пугающей, что начальник отдела рекламы газеты «Le Paresien» просто тихо встала со своего рабочего места и, никому ничего не говоря, даже не прихватив свою сумочку, вышла в городское пекло.
Листья каштанов, хорошенько прожаренные на сковородке лета, начали желтеть, не желая замечать, что осень только вступает в свои права, асфальт грозил вернуться в свое первозданное жидкое состояние, но впечатанные в него отпечатки подошв почему-то никого не пугали.
Мари срезала угол – перешла дорогу, не доходя до пешеходной дорожки, и нырнула в тишину старых проходных дворов центра Парижа. Дворов, где летом настоящими хозяевами становятся трава, кусты и деревья. Где только внимательный взгляд способен обнаружить притаившиеся за стеной зелени окна первых этажей и лавочки, чей столетний юбилей был бессовестно никем не отмечен.
На одну из таких секретных лавок и присела мама Таши. Время послушно снизило обороты. Секунды потекли со скоростью маленького нерешительного паучка, пытающегося соорудить первую в своей коротенькой жизни паутину. Всё, происходящее за стенами теперь далекого офиса, казалось бессмысленным и странным. Но прошла минута, другая, что-то щелкнуло, распрямилось – и мадам Алези, как солдат, верный уставу, понурив голову, пошла обратно – в офис, на службу.
Всё могло быть иначе. Если бы «Le Paresien», где трудилась мадам Алези, находилась в другом, далеком от Ташиной школы районе… Если бы Мари не надоело в этот день отвечать на телефонные звонки… А главное, если бы, переходя дорогу, она не посмотрела по привычке налево, а затем направо. Она спокойно вышла на проезжую часть и дошла до осевой, прежде чем сообразила, кого она увидела в квартале от себя…
– Таша?!
Перед Натали стояла мама. И всё стало так, как и должно было быть с самого начала. Мама, от которой она убежала, конечно же, нашла её, чтобы всё опять стало хорошо.
Глава вторая
Странные черные круги
Я действительно не знаю, что с ними случилось… Может, у них GPS испортился?
– Я вас уже видел?
Отец Натали ожидал встретить в кабинете директора школы кого угодно, но только не двух субъектов, которых он точно где-то видел, правда, в прошлый раз один из них наверняка не щеголял перебинтованной головой. Директора школы мистер Алези сразу даже не заметил. Обычно громогласная мадам Фуке – гроза учителей, учеников и родителей – сейчас была больше всего похожа на не очень хорошо одетый манекен. Манекен посадили в кресло, стоящее в углу кабинета, а кресло директорское и стоящий рядом с директорским столом стул заняли два человека в нелепых толстых костюмах.
– Что за чертовщина у вас происходит? – снова попытался пробить упорно молчащую троицу папа Таши. День, сбившись с привычного маршрута необходимостью проводить дочь в школу, к своей середине полностью полетел в тартарары. Так и не поняв путаные объяснения супруги, Алези с трудом оторвался от компьютера и, будучи не в состоянии ничего толком сообщить коллегам, скупо бросил: «Пора прогуляться», – и, не дожидаясь, пока те зададут новый вопрос, вышел. Прогулка окончилась в кабинете директора школы, где он уже в третий раз попытался вывести из ступора его обитателей:
– Я Мишель Алези, отец Натали Алези, кто вы такие и что у вас тут случилось?
Господин Алези относился к тому довольно распространенному виду людей, которые считают: стоит задать правильный вопрос, как тут же появится исчерпывающий ответ и всё в этой жизни будет понятно и предсказуемо. А вот господа в черных шерстяных костюмах то ли просто были другими, то ли попадали несколько раз в ситуации, в которых и вопросы задаешь, и руками размахиваешь, а толку – чуть.
– Меня зовут Питер Аньелли…
– Итальянец?
– Это важно?
Было не важно всё. Господин Алези понимал, что все чудовищно не так, но лихорадочно цеплялся за понятное, за табличку на дверях, за итальянца, лишь бы снова не смотреть на директрису.
– Мой коллега – Эрик Тапи. – Коллега попытался кивнуть головой, результатом чего стал сдавленный стон. Повязка на его голове, судя по всему, скрывала серьезную рану… – Члены комиссии министерства образования.
– Ударились? – поинтересовался отец Таши.
– Ударили. Ваша дочь ударила, а потом сбежала, выбив стекло в классной комнате. Вы знаете, на каком этаже находится класс вашей дочери?
– Нет…
Вопрос о нахождении класса свел на нет все попытки папы понять что-либо в происходящем. Он понимал: раз вопрос прозвучал, значит, Таша выпрыгнула из окна не первого этажа. С другой стороны, это было еще более невозможно, нежели сам факт разбивания стекла или нанесения тяжких увечий взрослому человеку образцово-показательной восьмилетней девочкой.
– Она у вас часто так? – жалобно поинтересовался Эрик. Говоря, он старался как можно меньше шевелить челюстью.
– А что с мадам Фуке? – не в такт поинтересовался папа Таши. – Её тоже моя дочь травмировала?
– Не обращайте внимания, – не глядя на директрису, махнул в её сторону рукой Питер, – лучше действительно расскажите: вы не замечали ничего странного в поведении вашей дочери?
До этого дня самое странное, что Мишель Алези мог заподозрить в поведении Натали, это катастрофическое нежелание засыпать в темноте. Правда, он сильно сомневался, что его дочь – единственный ребенок, предпочитающий свет – мраку. Однако, несмотря на то что рассказ Питера Аньелли, поддерживаемый стонами Эрика и полной неподвижностью директора школы, больше всего походил на фрагмент фантастического сериала, всё же… Если верить словам невесть откуда взявшегося мужчины в черном шерстяном костюме, Таша неким неведомым способом – вероятно, силой мысли – опрокинула двоих здоровых мужчин на пол. Один из них при этом ударился головой о ножку учительского стола. Затем – таким
