– Эрик? – Тонкий и худой печально вздохнул, признаваясь, что это его имя. – А вы Питер? – На этот раз пришла очередь вздыхать гостю пониже. На память Мишель Алези никогда не жаловался, а все события, которые произошли перед исчезновением дочери, он помнил будто и часа не прошло…
– Ваши раны зажили? – Действительно, на голове Эрика не было и намека на рану.
– У нас всё быстро заживает… – Эрик запнулся, будто сказал что-то не то, потом махнул рукой и наконец-то сделал следующий шаг…
Будь прихожая всего лишь чуть больше или ноги у гостя покороче, он мог бы еще долго идти в комнату, где Мари сидела, боясь пошевелиться, боясь спугнуть людей, которые вот пришли – и так медленно перебирают ногами, прежде чем рассказать о Таше.
– Присаживайтесь!
Такого голоса мама у своего мужа раньше не слышала: если бы она уже не сидела, обязательно бы послушалась. Этот голос никак не мог принадлежать папе Таши, человеку, может, и вспыльчивому, но не жесткому… Впрочем, папины сотрудники, если бы они попали в дом господина Алези – не удивились бы ничуть. Именно таким голосом он раздавал команды, и десятки людей бросались их исполнять, не задумываясь.
Стол и стулья были семейной гордостью. Стулья, несчитаное количество раз ремонтированные, но каким-то чудом сохранившие величие мебели, сделанной в начале прошлого века. Стол не ремонтировался ни разу, хотя и был сверстником стульев. Вероятно, мастер, который его делал, пытался сделать что-то вечное.
Перечница и солонка были даже старше мебели. По семейному преданию, они передавались по женской линии семьи и приехали вместе с предками Ильи и Мари из России. Они должны были рано или поздно достаться Натали. Трудно сказать, из какого материала был сделан этот набор для специй. Натали считала, что из камня, но кто будет делать солонку и перечницу из камня? И что это за камень – ослепительно, блистательно белый для солонки и черный, как самый черный кот, для перечницы?
Именно на перечницу и солонку и уставились Питер и Эрик, послушно присевшие за стол. Щелкнул выключатель на чайнике – и через несколько секунд перед гостями стояли чашки с крепким обжигающим чаем…
– Рассказывайте!
Мишель остался стоять у дверей в комнату, твердо решив, что, пока эти двое любителей одеваться во все черное не расскажут всё, что им известно, он их отсюда не выпустит.
Питер, попытавшись отпить чаю, охнул, обжегшись, и, решительно отставив чашку в сторону, начал рассказ:
– Не хочу вас пугать, но ваша дочка похищена… вам, вероятно, понятнее всего будет термин… Баба- Яга… Во всяком случае, это ближе всего к истине.
– Что мы должны сделать, чтобы её вернуть? – Мари сказала это так спокойно, будто каждый день с 9.00 до 18.00 занималась нечистью, прерываясь только на обед, но не больше, чем на сорок пять минут.
– Прекрасная Мари! – Эрику не хватало слов, Эрику их вообще часто не хватало.
– Какая еще Баба-Яга? – Мишелю слов хватало. – Мари, кого ты слушаешь? А Зубная фея ее не похищала? Сговорилась с графом Дракулой и похитила! Хотел вам позвонить – визитка пропала, а в министерстве о вас ничего не знают…
Питер и Эрик выжидали, когда иссякнет Мишель Алези, со спокойствием бригады санитаров из психушки – мол, стены мягкие, двери без ручек и укол с успокоительным наготове…
– Мне всё равно, – оборвала мужа Мари, – пусть рассказывают, лучше Баба-Яга, чем ничего.
– Давайте мы вам лучше покажем, – предложил Питер, – в такое действительно трудно поверить. Вы можете показать комнату дочери? Там нам будет легче.
В последние несколько дней мадам Алези удивительно часто вдруг решала, что Таша как ни в чем не бывало у себя в комнате, просто она ее там десять тысяч раз почему-то не замечала. Мари встала и нерешительно сделала шаг к двери:
– Это здесь. – Она побледнела, подняла руку и тут же ее опустила, боясь снова не найти дочку.
Гости подошли к дверям с двух сторон, осторожно отодвинув Мари, как большую хрустальную вазу.
– Встаньте за нами, – попросил Питер, приготовившись открыть дверь.
Мишель Алези понимал, что делает глупость, но просто выгнать этих двух ненормальных он не мог. Снова и снова он повторял себе – для начала они должны рассказать ему всё, что знают. В конце концов, все неприятности начались именно с их появления.
– Только никаких резких движений, – предупредил Питер и открыл дверь.
«Забыла выключить свет», – первое, что подумала Мари. Действительно, из комнаты лился мертвенный белый свет, беда в том, что это была не забытая лампочка.
Собственно, за дверьми не было комнаты. По какой-то непонятной причине дверь, обязанная открываться в Ташину комнату, вела на огромную каменистую равнину, залитую тем самым белым светом. Сначала казалось, что равнина пуста, но, как только мозг начал доверять глазам, стало ясно – что-то большое, серое, почти сливающееся по цвету с пейзажем, двигается в сторону дверей. Прошло не больше трех секунд – и оно уже было рядом, оставаясь почти невидимым даже с расстояния в несколько метров. Вероятно, оно бы так и проскочило в комнату, если бы не пасть. Оно открыло пасть. Черная дыра, появившаяся в передней части
Было тихо. Еле-еле звенела нить накаливания в лампочке, на кухне заурчал холодильник… Мишель с недоверием, готовый в любой момент отшатнуться, наклонился к двери и прислушался – ничего.
– Оно всё еще там, – мотнул он головой в сторону дверей.
– Оно всегда там, – грустно сообщил Эрик. – Не одно, так другое. В любой комнате, за любой дверью. Просто обычно этого никто не видит…
– Что-то я не пойму. – Алези одной рукой придерживал дверь, а другой пытался придвинуть к ней стеллаж с книгами. – Закрыть глаза, чтобы тебя не видели, так бывает?
– Не совсем так, но в целом… Вы же раньше без проблем входили в эту комнату? И впредь будете делать так же. В том-то и штука, что большинство этих тварей опасны только для тех, кто в состоянии понять, что они вообще существуют… Натали вам никогда не жаловалась, что её что-то напугало?
Мозг так устроен: событие заканчивается, но он продолжает крутить его так и этак, пока не найдет не просто полочку, на которую можно его положить, а ящик, закрытый на замок. Мари не надо было ничего вспоминать, она всё крутила в голове одну из ночей:
– Натали редко на что-то жалуется, но где-то с год назад она ночью пришла к нам в спальню, подняла меня и, сколько я её ни успокаивала, наотрез отказывалась идти к себе в кровать. Ей почему-то казалось, что за ней прилетел Дракон и ждет её прямо в постели… И это не был просто детский испуг. Одно дело, когда что-то приснится или привидится: стоит включить свет, как все становится на свои места. Знаете, когда успокаиваешь, ты говоришь совершенно нормальные понятные вещи. Я очень долго повторяла ей, что пугаться ничего не нужно, что ничего у нее в кроватке нет, что это просто сон такой… Я думала, что она успокоится и заснет. А она обиделась. Она боялась, но, видно, обида была такая сильная, что она потянула меня к кроватке, чтобы я сама убедилась. Конечно, там было пусто. Ничего страшнее скомканного одеяла. И потом, какой Дракон может уместиться в кроватке? Если бы только Натали не смотрела так, будто и вправду что-то там было… Я перехватила ее взгляд – и тоже увидела: какое-то движение, клочок тумана… И мне стало по-настоящему страшно. Малая спала ту ночь с нами, а утром будто и не было ничего. Я вам рассказываю, и как-то не по себе становится, а ведь сколько времени прошло… Наверное, ей что-то приснилось, а я тоже хороша – со сна – что угодно примерещится.
– Это был не сон, и ничего вам не мерещилось. Чай остыл… – Питер разочарованно пригубил свою чашку и нервно посмотрел на Мишеля, продолжавшего сооружать баррикаду перед входом в комнату дочери. – Может быть, продолжим разговор в другом месте, здесь как-то неспокойно.
Мебель кончилась, отец Натали разочарованно обвел взглядом комнату. Самыми массивными предметами из оставшегося были стол и гости.
