смеяться.
– А где же король, где все придворные, стража? – оглядываясь, спросил волшебник Алеша.
– Вы ничего не знаете? – удивился Побегушка и тут же звонко рассмеялся. – Что было! Я спрятался за креслом и все видел. Король закричал королеве Ветренице: «Они улыбаются! Я не могу слышать их смех! Он вонзается в меня, как тысячи кинжалов. Я боюсь их улыбок! Скорее унеси меня отсюда!» Королева Ветреница завернула его в свои волосы, обхватила рукой и полетела. Придворные уцепились за ее плащ, а кто не успел, побежал следом. А король еще твердил на лету: «Мне холодно, холодно, теперь я, наверное, никогда не согреюсь. Простужусь...» Но тут они скрылись с глаз, вот и все.
– Что ж, пожалуй, это наилучший выход, – задумчиво сказал волшебник Алеша. – Как вы считаете? О, несомненно...
А внизу на площади тетушка Ох попеременно целовала то Ниточку, то Глазастика, то опять Ниточку.
– Я смастерю такой замок на воротах в страну королевы Ветреницы, что король никогда не сможет его открыть, – сказал Трот.
Из дворцовых ворот бочком вылез джинн. Он словно покрылся пятнами ржавчины. Он двигался с трудом, в его глазах застыла безнадежная тоска. С видом побитой собаки джинн робко приблизился к волшебнику Алеше.
– О мой любимый бывший повелитель! – Джинн вздохнул столь глубоко, что, казалось, сама земля вздохнула вместе с ним. – Позволь мне снова стать твоим верным рабом. Пусть моим пристанищем будет кофейник, скворечник на дереве, все, что ты прикажешь. Я согласен жить в бутылке из-под кефира. Лишь бы только я мог еще раз услышать столь дорогие моему сердцу священные слова: «Слушай и повинуйся!»
– Бессовестный! – Волшебник Алеша в сердцах оттолкнул громадную руку джинна. – Не ждал я от тебя такого.
– А может, это был не я? – с надеждой спросил джинн. – Может, это был какой-нибудь другой джинн?
Но по укоризненному взгляду волшебника Алеши он все понял и с сокрушенным стоном опустил голову.
А между тем скрипка пела и пела. И все люди на площади взялись за руки, и веселый хоровод праздничных лиц и улыбок закружился по площади.
Мимо волшебника Алеши, шатаясь, прошел Мираклюс. Казалось, он еще постарел за это время, сгорбился, высох, стал еще меньше ростом.
Он шел и тихо звонил в маленький колокольчик. Наклоняя голову, прислушивался к этому звону и снова звонил.
– Они все улыбаются, все, кроме меня. Вот моя улыбка, вот она! Она навеки останется золотым колокольчиком. Когда я позвоню в колокольчик, все будут знать, что я улыбаюсь. Но теперь я понял: если люди, слушая музыку, не могут растроганно улыбнуться, музыка для них умирает.
Мираклюс медленно сошел со ступеней, и с каждым шагом удалялся и угасал звон его колокольчика.
– Пойдем, Тс-с! – нетерпеливо потянул Катю за рукав Побегушка. – Пойдем и мы туда, на площадь. Там весело!
– Я бы с удовольствием... – Катя неуверенно оглянулась на волшебника Алешу. – Но нам, наверное, уже пора домой.
– Давно пора, – откликнулся кот Васька.
– Это твое «домой» где-то очень далеко, – огорчился Побегушка. – Я вижу по твоим глазам. Но ты вернешься, Тс-с? Я теперь умею говорить «до свидания», не только «прощай».
– Не знаю. – Кате было больно смотреть на Побегушку, на его опечаленное лицо.
– Оставайся с нами, Тс-с! – с безнадежной мольбой попросил Побегушка. – Неужели я больше тебя никогда не увижу?
– Вряд ли, малыш. – Волшебник Алеша ласково погладил Побегушку по спутанным, длинным, как у девочки, волосам. – По правде говоря, вряд ли. Но если ты захочешь, ты можешь думать о ней, помнить ее. А это тоже немало. Ты поймешь это, мой мальчик, когда вырастешь.
Побегушка, то и дело оглядываясь на Катю, стал спускаться по мраморной лестнице. Постепенно шаги его становились все быстрее. Он побежал вниз по ступенькам. А там, на площади, Глазастик схватила его за руку, и он исчез в общем мелькании, движении и музыке.
И Катя почувствовала, что и Побегушка, и все те, кто были на площади, и Глазастик, и Ниточка, и Трот как-то далеко от нее и уходят все дальше. Словно невидимая глазу стена выросла между ними.
– А нам действительно пора. – Волшебник Алеша устало вздохнул. – Ну, Катя, теперь давай сюда наш заветный мел. Славно погостили мы тут, но пора и домой. По правде говоря, я порядком устал. Впрочем, дальше минутное дело: я нарисую волшебным мелом ключ на любой двери – и мы дома!
Волшебник Алеша улыбнулся, торопя Катю.
Катя сунула руку в один карман, в другой... Потом принялась суетливо ощупывать каждый карман по нескольку раз.
– Ай! – Лицо Кати стало бледным-бледным.
– Нечего «Ай!» говорить. Надо домой собираться, – сонно отозвался кот Васька и вздохнул. – Надоело мне тут, и воспоминания замучали. Кошка Мурка... Как тяжела разлука!
– Господи... Дядя Алеша, я его вроде потеряла. Волшебный мел... Тогда, в спальне короля. – Катя с испугом подняла глаза на волшебника Алешу.
– Так оно и было, о Катя! – Джинн высунул из-за угла свою косматую голову. – Ты обманула меня, маленькая, но коварная женщина! Ты сказала, что ищешь свою вежливость, и стала шарить по карманам. Вот тогда-то волшебный мел вывалился и упал на пол. А я раздавил его своей недостойной пяткой. Он – крак! И только жалкое облачко пыли!
– Растяпа! – горестно воскликнула Катя. – Ну какая же я дура. Ведь слышала, что-то упало. А мне не до того было.
– Не до того ей было! – возмущенно сверкнул зеленым глазом кот Васька. – Ужинать пора, между прочим!
Волшебник Алеша стоял молча. Упрекать Катю? Бесполезно. Разве этим поможешь? Бедная девочка еще не понимает, какое непоправимое несчастье свалилось на них. Остаться в сказке без волшебного мела – хуже этого, пожалуй, ничего не придумаешь. Теперь они уже никогда, никогда не смогут вернуться назад, домой!
– Что же теперь будет? – еле слышно выговорила Катя. – А мама?
– А Мурка? – Кот Васька даже привстал на задние лапы.
Из-за угла на коленях выполз джинн, с мольбой протянул к волшебнику Алеше могучие руки.
– Прости, что я без спроса прочел твои мысли, о мой старый повелитель! – взвыл джинн, отмахиваясь, как от мелкой мошкары, от голубых звонких снежинок. Огненные искры с шипеньем вылетали у него изо рта. – Позволь мне исполнить твое желание! Я обыщу весь дворец и раздобуду твой трижды благословенный кусочек мела. Только скажи мне заветные слова: «Слушай и повинуйся!»
– Слушай и повинуйся! – с бьющимся сердцем проговорил волшебник Алеша.
– Но... я не могу без волшебного сосуда! Мы, джинны, так созданы, – приниженно, даже как-то виновато проговорил джинн и покорно прижался щекой к ноге волшебника Алеши. – О, меня устроил бы любой сосуд, самый ничтожный! Лишь бы не нарушать вековых традиций.
– Но у меня ничего нет, – растерялся волшебник Алеша. – Разве что вот: пустой спичечный коробок!
– О повелитель, сойдет и спичечный коробок! – возликовал джинн. – Пусть мне будет в нем тесно и неудобно. Пусть!.. Но что видят мои ничтожные глаза? Там в коробке осталась еще одна спичка. О! Она станет моей возлюбленной сестрой! Я буду нежить ее, холить, оберегать ее покой. Как я счастлив! У меня снова есть волшебный сосуд и обожаемый повелитель. Приказывай, я внимаю тебе!
– Слушай и повинуйся, джинн! – дрогнувшим голосом сказал волшебник Алеша. – Немедленно... доставь сюда кусок волшебного мела!
