— Ничего ты не понял, — ответил ему Филипп. — Надо не идти, а стоять — они сами придут. Все, что нужно, придет само. Нам не надо было за ними бежать — они бы сами нашли самолет и прилетели.
— Да ну тебя, глупости не говори, разворчался, тюфяк. Во! Самолет!
И правда — стоит наш самолет, совсем, как был, и дверь открыта. Стоит он на красном квадрате возле таблички «МУСОР», а вокруг самолета целые кучи всякой непонятной дряни, и все это жутко воняет. То есть так воняет, что просто невозможно терпеть. Язык аккуратно поставил мешок с летчиками возле самолета и утянулся куда-то вверх. А наверху ничего не видно, какой-то туман зеленый клубится. Филипп опять за свое, что надо было сидеть и ждать, Саид стал на него орать, и летчики нас услышали. Кинулись в самолет, дверь закрыли и сидят там. Райфайзен подбежал к ним.
— Что, не взлетает? А я знаю почему! Открывай, вместе улетим! — и его стошнило от вони, а глядя на него и нас всех.
Дверь через минуту открылась, выглянул летчик.
— Ладно, залезай, профессор.
Мы бегом в самолет — а там такая же вонь. Все пропахло, хоть подыхай. Я кричу:
— Райфайзен, давай скорее чини мотор, как обещал, взлетать надо отсюда!
— Не ори, — говорит он. — Я ж пошутил. Военная хитрость. Сейчас будем разбираться, что эти инопланетяне с самолетом сделали.
Только он не успел разобраться. Загудела сирена, и мы стали куда-то запрокидываться, и одновременно нас горячей водой стали откуда-то поливать. Кипяток льется во все щели, горячо, но зато все дерьмо от окон отлипло, плавает вокруг. Но это не страшно — все равно вонь такая, что хуже не стало. А самолет с нами и весь квадрат, на котором мы стояли, все заваливался и заваливался, пока мы не покатились куда-то на колесах, я закрыл глаза, и мы куда-то провалились. В теле стало легко, как будто с моста падаешь, меня однажды сбросили старшеклассники для опыта, я знаю. Так мы падали несколько секунд, а потом Райфайзен закричал:
— Ну запускайте же моторы, козлы!
— Сам козел! — ответили летчики и включили моторы. Пропеллер затрещал, мы полетели. Я открыл глаза и увидел далеко вверху закрывающийся люк, покрашенный в голубой цвет. Люк закрылся, и больше я не мог отличить его от неба. Я посмотрел вниз и увидел внизу, между облаками, воду.
— А чего так светло? — спрашиваю. — Мы ж еще не спали.
— Да, интересно. Думаю, мы в другом полушарии, — сказал Райфайзен. — А может, и в другом мире. Или в другом времени, измерении… Включите радио!
11
Летчики включили радио. Оно сказало:
— Вы вторгаетесь в воздушное пространство Соединенных Штатов Америки. Если вы нелегальные иммигранты — немедленно измените курс! Если же вы ввозите государственные секреты или этот самолет — МИГ-129, в чем я сомневаюсь, следуйте за мной, вашу мать!
— Ну вот! — Райфайзен встал и торжественно сказал: — Наконец-то мы в свободном мире, наконец-то мы сами хозяева своей судьбы, наконец-то нам не угрожает гибель каждую минуту!
Летчики обнялись. Они сказали, что это даже лучше Тайваня. Они обняли и Райфайзена. Филипп пожал плечами и тихо сказал мне: «Все-таки Райфайзен такой ограниченный…» Зато Саид обрадовался. Видимо, вспомнил, как его дядя в Америку звал, и вот он наконец доехал. Я смотрел в окно — вода внизу кончилась, и теперь под нами проплывали поля, лужайки, домики, огороды и бензоколонки. А вокруг нас, не особенно приближаясь, летал американский самолет. Я видел летчика в маске, он меня тоже увидел и помахал мне рукой. Мне это понравилось, и, когда он снова пролетал, я тоже помахал ему рукой. Он мне тоже махнул, стал что-то делать со своей маской и вдруг его самолет резко повернул и понесся на нас. Я даже отшатнуться не успел, а у нас уже не было одного крыла. Пока мы переворачивались, летчик пролетел мимо еще раз, теперь без маски, развел руками и виновато улыбнулся. Я ему тоже хотел улыбнуться, мол, не переживай, бывает, но тут меня кинуло назад и ударило спиной о ящик. Дальше все вертелось, летало по кабине, все кричали, а потом вдруг как бабахнуло, наш самолет подбросило, и он стал разваливаться окончательно, я схватился за оказавшиеся рядом рычаги и услышал, как радио сказало:
— Спокойно, ребята, сейчас попробую еще разок…
И снова бабахнуло, и снова подбросило, и у меня в руках остался один только рычаг. С этим рычагом я и упал на крышу автобуса. Кругом гудели машины, кричали люди, даже ржала какая-то лошадь. Я не мог понять, как это можно упасть с такой высоты и не пробить крышу автобуса. Сел кое-как, вижу — дымина откуда-то валит, пожар, наверное. Слышу, люди говорят:
— И вот, когда им до земли оставалось метров пятьдесят, этот псих с истребителя как шарахнет прямо Коннорсам в коттедж! Их подбрасывает немного, они снова падают, а он разворачивается и шарашит в коттедж Стивенсам! Твою мать! Самолетик на куски, куски летят во все стороны. Но самое смешное, в них он так и не попал, может даже, они живы.
— Да, Ник, это будет самое смешное, если они живы. Сейчас как раз папаша Коннорс домой приедет, а дома-то и нет!
И они весело рассмеялись. Мне понравились американцы. И самолеты тоже — вроде бы страшно, но на самом деле не так уж и опасно.
Я сполз с крыши и попросил у них сигарету, чтобы завязать разговор. Они некоторое время молча пялились на меня, потом один медленно достал пачку и протянул мне.
— Спасибо. А вы тут ребят таких, грязных вроде меня, не видели?
— Нет, — говорит Ник. — Таких грязных, как ты, еще не видели. Да, Джек?
— Да, — сказал Джек. И добавил: — Да.
— Ну раз «да», так и суда нет, — говорю им.
Закурил я, сунул пачку в карман, сказал им спасибо еще раз и отправился своих разыскивать. И вдруг прямо передо мной оказывается дом, из которого вываливают в дугу пьяные мужики, на пожар смотреть. Я решил на минутку зайти туда, откуда можно пьяным выйти, все-таки здорово перенервничал. Вижу — за прилавком мужик стоит, стакан полирует, а сзади него вся стена в бутылках. Меня затрясло от такой стены, и я понял, что у меня шок. Столько разной выпивки я еще никогда не видел. Мужик говорит:
— Чего встал? Ты кто?
— Я Мао. Тут вот самолет разбился, так я оттуда.
— А, так у тебя шок, — сказал мужик. — Тебе надо выпить.
— Точно, — говорю и иду к стойке.
Но мужик вдруг достает из-под стойки револьвер:
— А вот палку свою положи у входа.
Я и забыл, что рычаг в руке держу. Разжал кое-как руку, бросил рычаг, подошел. Мужик спросил, что мне.
— Что и всем, — говорю, — я не гордый.
Он тогда мне наливает совсем немного, и льда туда. Я говорю:
— А больше нельзя?
— Можно, — сказал он, и положил мне еще льда.
— Да нет, не льда. Еще стаканчик можно?
— Все можно. Только покажи деньги, уж очень ты грязный.
А я не грязный, я просто испачкался. Но денег у меня, понятно, нету. Тогда я выпил, что он дал, и говорю:
— Я пойду денег поищу и вернусь. Ты мне припрячь бутылочку под прилавок, какую-нибудь покрепче, хорошо?
— Хорошо, — сказал мужик. — Палку свою только не забудь, легче будет денег достать.
Я взял рычаг и вышел. Мне полегчало немного. Закурил, думаю, где взять денег, и тут навстречу мне идет Филипп. Исцарапанный и сонный, то есть как всегда выглядит. Подошел, попросил сигарету. Я дал,
