– Тебя что-то смущает? Чего ты ждешь?
– Может быть, пока посидим на кухне? – предложил Колов.
– А вдруг пистолет спрятан как раз там?
– Вообще-то да, – он прошел в прихожую, открыл дверь, впустил в квартиру двух хмурых ребят. – Приступайте, – сказал он. – Начните с кухни. Потом хозяйка перейдет туда варить кофе, а вы займетесь остальным.
Закинув руки за, голову, Лариса безучастно смотрела в, потолок. Колов помялся около нее, сел в кресло, пытался что-то сказать, но Лариса не отвечала. Изредка по ее губам пробегала скорбная улыбка.
– Скажи мне, Гена, – наконец произнесла она негромко, – скажи мне вот что… Ты действительно ищешь пистолет или же обыск понадобился для чего-то другого?
– Не понял? – Колов вскинул брови.
– Не надо прикидываться дураком… Я прекрасно знаю, что вы заметаете следы, че хотите, чтобы был пойман убийца Николая… Я достаточно повертелась среди вашего брата… Среди таких вот начальников- генералов от общепита, генералов от партии, генералов от милиции. Все вы одним миром мазаны. Все готовы напоить бабу, тем более, что покупать коньяк не приходится, вам его приносят в кабинет, на дачу, в квартиру… Так что пьянки, закуска обходятся недорого… Потом вы залезаете на бабу, на ней же и засыпаете, забыв зачем забрались, – Лариса заговорила громче, почувствовав, что ребята на кухне прислушиваются к ней. – А потом готовы прийти с обыском, чтобы вернуть потерянные по пьянке носки, трояки, трусы, пошитые женой… Вот наутро, допустим, после такой дикой ночки перепутаете мундиры, перепутаете кабинеты и телефоны… Никто даже этого не заметит. Ты завтра уйдешь в горсовет, Первый сядет на твое место, прокурор сделается начальником общепита… И все будет продолжаться, как и сейчас… Ты пришел к бабе, которую напоил, – голос ее зазвенел, – изнасиловал…
– Что ты несешь?! – Колов в ужасе оглянулся на сотрудников.
– А почему мне так не сказать? Я могу так сказать. Я пришла к тебе по делу, принесла документы, которые выводили на убийцу моего мужа. С этими же документами я была у твоего собутыльника Анцыферова, этого красивенького прокурора… Мудак! Вы заинтересовались? Да ничуть! – оба сотрудника стояли в дверях и внимательно прислушивались, готовые исчезнуть, едва лишь Колов обернется. – Анцыферов насмерть перепугался, принялся к тебе звонить, ты сколько мог отпихивался, но потом все-таки согласился принять, поговорить со мной. И что же? Дал команду, вызвал следователя, группу захвата? Нет, Генуля… Ты открыл сейф и вынул коньяк… Потом усадил в машину, увез на дачу, затащил в постель…
– Остановись, Лариса! Иначе ты пожалеешь…
– Генерал! И ты меня пугаешь? Дешевка… Заметались вы, заметались… И Голдобов, и Анцыферов, и ты вот заплясал, как вошь на гребешке… Тоже еще, пистолет он ищет… Знаю я, что ты ищешь… Письма, документы, расписки, накладные.
– Но у меня действительно пропал пистолет! – вскричал Колов.
– Пить надо меньше, – спокойно сказала Лариса. Она уже поняла как остановить обыск. Нужно говорить Колову дерзости, а он не потерпит, чтобы все это слышали подчиненные.
– Прекрасный совет! Для тебя же!
– Да, но я не устраиваю обысков в чужих квартирах… Незаконных обысков без ордеров. Не прячу убийц. Мне не несут взятки. Я не вступаю в сговор с прокурорами, которых годами подкармливают общепитовские генералы. С тобой Голдобов чем расплачивается, Гена? – заметив краешком глаза, что сотрудники скрылись в прихожей, не вынеся столь суровых разоблачений, Лариса заговорила громче. – Ты вот коньячок выпьешь, рыбку скушаешь и, небось, забыл? А у него все записано. Оприходовано. А снимочки сделаны, и свидетели уж свои показания написали. На крючке вы, ребята, на крючке…
– Лариса, тебе придется отвечать за эти слова!
– А тебе – за дела. Я знаю, что могу уже не выйти из этой квартиры, знаю, кого ты привел… Вольете в меня бутылку водки, откроете краники на кухне и, пожалуйста… Не выдержала жена разлуки с любимым мужем… А, Гена? И записку можете заставить написать… А что, пальцы в дверь зажмете – что угодно напишешь… Я ведь знаю, с кем имею дело. Мой Николай не первый! И не последний. После него уже были похороны…
Колов молчал. Думал, как поступить. И Лариса поняла – где-то она переступила допустимую грань. В квартире сгустилась опасность. Голдобов предупреждал ее. Она тоже замолчала, прикидывая, что делать.
– Ребята! – тихо позвал Колов в наступившей тишине. – Тут вот что у нас получилось, – он помялся, оглянувшись на Ларису. И в тот момент, когда Колов снова обернулся к сотрудникам, чтобы закончить приказание, она схватила со столика тяжелый керамический светильник и изо всей силы запустила в окно. Легкая гардинная ткань не смягчила удар, и большое двойное стекло с оглушительным звоном вывалилось наружу. Воспользовавшись замешательством гостей, Лариса вслед за светильником швырнула телефон, а потом и сама, высунувшись из окна, закричала что-то истошно и тонко. Колов вскочил, схватил ее поперек туловища, оттащил от окна, бросил в прихожую, но больше сделать ничего не успел. За окном раздались обеспокоенные голоса, кто-то попытался заглянуть в квартиру.
– Уходим, – сказал Колов и первым вышел на площадку. Вслед за ним быстро и неслышно вышли его сотрудники. Раздался щелчок замка и Лариса поняла, что она в квартире одна.
– На этот раз пронесло, – проговорила она, даже не пытаясь подняться. – И то ладно.
– Эй, хозяйка! Живая? – в разбитое окно заглядывал, тараща глаза, какой-то парень. Лариса узнала его, он жил в соседнем доме.
– Вроде живая, – она поднялась, поправила волосы, попыталась улыбнуться.
– А что случилось-то?
– Попытка ограбления.
– А грабители?
– Сбежали. Так драпанули, что… В дверь сбежали…
– Ну, ты молодец, – он одобрительно покрутил головой. – Сообразила.
– Тут сообразишь… Если жить захочешь… – Лариса взяла из рук парня телефон, поднесла трубку к уху. – Надо же, работает.
– Значит, жизнь продолжается, – сосед подмигнул ей. – Может, в милицию сходить? Тут недалеко, а?
– Да нет, не стоит. Я позвоню им… Спасибо, – Лариса втянула в комнату гардину, расправила ее и снова упала на кровать.
Едва проснувшись, Пафнутьев настороженно прислушался к себе – как голова после вчерашней зверской пьянки? Что делать, что делать, – обреченно подумал он. – В таком положении оказываемся все мы время от времени. Когда каждая бутылка водки достается лишь героическими усилиями, когда любая закуска вызывает радостно-недоверчивое оживление, стоит ли удивляться, что, увидев на столе и то и другое, люди теряют бдительность и отдаются застолью легко и безоглядно. Но Пафнутьев зря опасался головной боли и подавленности – он чувствовал себя прекрасно. Конечно, в теле ощущалась алкогольная усталость, он искренне и убежденно корил себя за слабодушие, но крепкий чай сделал свое дело, и он вышел из дому почти в боевом состоянии духа. О вчерашней пьянке вспоминал без прежнего гнева, вспоминал, изумляясь своему безрассудству, как после ночи, проведенной с женщиной хоть и порочной, но красивой и дерзкой.
Придя в свой кабинетик, не глядя, поддал ногой торчащее из-под стола лошадиное копыто, затолкал за шкаф сплющенное, сдавленное в аварии ведро, а высохшую человеческую руку сунул в ящик стола Дубовику, причем, негодник, так рассчитал, чтобы ящик оказался на упоре, а когда Дубовик потеряет терпение и откроет его с силой, рука вывалится наружу и неизвестно еще – хватит ли следователя по физиономии или свалится ему на колени.
Прежде всего он набрал номер Халандовского.
– Привет, собутыльник, – сказал Пафнутьев. – Жив?
– Еще не знаю… Дай сообразить.
– Послушай, Аркаша, чем ты объяснишь этот безудержный загул?
