– Сложностью обстановки в обществе. И больше ничем.
– Значит, наша с тобой личная испорченность здесь ни при чем?
– Мы вели себя достойно. Разве мы сказали друг другу грубые слова? Разве вы пренебрегли моим угощением? Разве я пренебрег вашим обществом? Если бы, Паша, все пили так, как пили вчера мы, в обществе давно бы забыли, что такое преступность.
– Спасибо, Аркаша, если бы ты знал, как мне нужно твое сегодняшнее утешение!
– И твой звонок, Паша, меня тоже порадовал. Как ты вообще?
– Уже лучше.
– Загляни днем, поправим здоровье, а?
– С удовольствием, Аркаша… Если получится. Позвоню.
– Как костюм?
– Я себя не узнал! Я неотразим, Аркаша! Этот костюм меня толкает к жизни ночной, распутной и безнравственной.
– Все помнишь, что я говорил?
– Главное помню.
– Главное – это ты, Паша. Береги себя. Мне будет жаль потерять собутыльника.
– Буду стараться, – и Пафнутьев положил трубку.
Подняв глаза, он увидел сидящих перед ним двух оперативников. Они смотрели на него с легким укором, но в их позах ему привиделась и некоторая готовность действовать. Подперев щеки кулаками, Пафнутьев некоторое время молча разглядывал их, прикидывая какое бы им задание дать, и все никак не мог придумать, поскольку картина преступления была ему ясна, участники известны и теперь наступала весьма щекотливая часть расследования, когда важно было определить, когда брать в первую очередь, с кем повременить, куда нанести очередной удар.
– Какие новости из управления общественного питания? – спросил Пафнутьев. – Там были ревизии, разоблачения?
– Ничего серьезного… Небольшие обвесы…
– Это как понимать – небольшие?
– Ну… Вместо пятисот граммов отвешивали четыреста… Но это по отдельным магазинам, отдельные продавцы… В масштабе управления – полный порядок.
– Почему вы решили, что в управлении полный порядок?
– Нам показали документацию.
– Вы что же думаете, в управлении покажут вам какую-то другую документацию? Ладно, дальше неинтересно… Слушайте внимательно… Вот номер мотоцикла… Мне нужен и он, и его хозяин. Будьте осторожны. Возможны неожиданности…
– Павел Николаевич… Мы в общем-то зашли попрощаться… Нам сказали, что ты отстранен и мы будем работать с другим следователем.
– Так… Ну, хорошо. Вы попрощались? А теперь идите. И чтоб духу вашего в этом кабинете больше не было.
– Что ж ты так, Павел Николаевич, – начал было Ерцев, но Пафнутьев в бешенстве перебил его.
– От вас воняет, ясно? Воняет! Выметайтесь!
– Как бы от тебя не завоняло, Павел Николаевич, – сказал Манякин с улыбкой. – Как вон от того копыта, – он кивнул в сторону лошадиной ноги.
– Вон! – Пафнутьев замахнулся телефоном и оперативников вымело из кабинета.
«Спокойно, Павел Николаевич, спокойно, – сказал себе Пафнутьев, снова усаживаясь за стол. Он не испытал ни раздражения, ни раскаяния в своем столь несдержанном поведении. Эта вспышка окончательно погасила все алкогольные недомогания, и он снова чувствовал себя свежо. – Этот день еще мой и Анцыферов не сможет отнять его у меня. Колов забрал оперативников? Это он сделал напрасно. Будь они при мне – генералу было бы спокойнее. Что они могут сделать? Могут похитить мотоцикл… И у меня не будет никаких доказательств. Вот это уже плохо… В самом деле, убийца на крючке только благодаря мотоциклу. Достаточно утопить его в лесной луже, загнать в гараж и мне никогда ничего не доказать. Значит, срочно – мотоцикл… Но тогда вся банда получит предупреждение…»
Вошел Анцыферов, изящно прислонился к косяку двери, с улыбкой посмотрел на Пафнутьева.
– Как успехи, Паша?
– У меня забрали оперативников. Как раз в тот момент, когда я собирался арестовать убийцу.
– Это Колов. Я проговорился, что отстранил тебя от дела.
– Все это у вас отлично разыграно. – Привет! – поздоровался он с вошедшим Дубовиком. – Но послушай и ты… У меня забрали оперативников в тот момент, когда я дал им команду арестовать убийцу, – эти слова Пафнутьев произнес уже для Дубовика.
– Я дам тебе десяток оперативников, – Анцыферов все понял, забеспокоился. – Только задерживай, ради Бога. Приходи. Решим. Дадим. Похвалим за усердие. – И он вышел.
В это время раздался телефонный звонок.
– Слушаю!
– Здравствуйте, – раздался в трубке вежливый голос, и Пафнутьев тут же почувствовал, что уже где- то слышал это воркование, но вспомнить не смог, очевидно, разговаривал с человеком вживую, не по телефону. – Вы занимаетесь делом по убийству Пахомова?
– Занимаюсь.
– Ровно в двенадцать часов дня… – говоривший помолчал, давая возможность Пафнутьеву усвоить сказанное. – Сегодня ровно в двенадцать часов дня у торгового центра… Там небольшой сквер возле поворота трамвая…
– Знаю! – отрывисто сказал Пафнутьев.
– Вы будете сидеть на голубой скамейке… Их там несколько, но голубая одна… К вам подойдет мальчик и передаст кое-какие документы. Они могут пригодиться. Все.
Пафнутьев с недоумением посмотрел на трубку, из которой уже неслись частые гудки, и осторожно положил ее на рычаги.
– Что, Паша? – спросил Дубовик. – Взятку предлагают?
– Черт их знает… Может быть… Пока предлагают встретиться.
– Ночью на кладбище?
– Нет, в том-то все и дело, что нет… Средь бела дня, в оживленном месте… Какие-то документы…
– Надо брать, – сказал Дубовик. – Может, подключить ребят? А? Взять в кольцо…
– Бесполезно. Подойдет посторонний мальчик… Он ничего не знает. А документы он и так передаст…
– Ну, смотри… А то как бы чего не вышло. Убийство тоже ведь средь бела дня… Со странной публикой ты связался, Паша… Они не прячутся в ночной темноте и потому неуловимы.
– Ограниченно неуловимы, – поправил Пафнутьев. – В некоторой степени до определенного момента.
– Пойдешь?
– Конечно. Что еще остается следователю, отстраненному от дела. Но легкое беспокойство своим клиентам сейчас придам, – Пафнутьев быстро набрал номер. – Управление? Мне, пожалуйста, Голдобова. Занят? Совещание? Очень важное? А если он отвлечется на две минуты, город охватит паника, голод, одичание? Следователь Пафнутьев. Благодарю. Вы очень любезны, – последние слова Пафнутьев умудрился произнести таким тоном, что любой мог бы вскипеть от оскорбленности. – Илья Матвеевич? Всегда помнящий о вас Пафнутьев. Вы еще не возжелали дать показания?
– А разве вы еще ведете это дело?
– А разве нет?
– Слухом земля полнится, Павел Николаевич, – улыбнулся Голдобов.
– Видите ли, Илья Матвеевич, обычно до нас доходят только те слухи, которые мы сами желаем услышать.
– Значит, продолжаете свою деятельность?
