разных сторон, и еще четыре торпеды должны на финальном участке траектории совершить разворот вокруг гиббонских спутников и подойти к цели с тыла. Все тринадцать торпед выходят на цель почти одновременно, а спутник бьет узким лучом, он просто не успеет развернуться тринадцать раз и сделать тринадцать прицельных выстрелов.
Космическая карта отодвинулась и корабль подсветил еще четыре зоны, в которых реализуются аналогичные планы. Значит, огонь ведут всего лишь пять спутников. Ничего, прорвемся. Знать бы только, что это за излучение такое… Если этот луч подрывает любой энергоблок… это ведь потрясающе эффективное оружие космического боя! Куда там торпедам или, тем более, лазерам…
Черт возьми! Вспышка, еще одна, еще две, три… Что происходит?!
Ага, понятно, что происходит. К сожалению. Планета окружена невидимой сферой, при пересечении которой энергоблоки торпед взрываются. То есть, планетарная оборона не ограничивается пятью спутниками, стреляющими узкими лучами, есть еще какой-то генератор, заливающий лучами электронной смерти все околопланетное пространство. Интересно, почему не взрываются гиббонские энергоблоки? Они используют другие источники энергии? Или они как-то защищены от этого луча?
А ведь все пять спутников-излучателей находятся внутри защитной сферы. Это конец. Как ни противно, приходится признать, что атака провалилась, надо отзывать торпеды. Ага, корабль именно это и делает.
Сто с чем-то торпед, выстреленных из ускорительных воронок, отзывать уже поздно, они не успеют погасить скорость. Еще несколько минут и они одна за другой вспыхнут ультрафиолетовыми лампочками и перестанут существовать. Впрочем, не совсем перестанут – взрыв энергоблока не в состоянии испарить урановую оболочку, после этого боя ближайшие окрестности планеты гиббонов будут засеяны урановой шрапнелью, это создаст серьезные проблемы их кораблям и спутникам. А урановые метеориты… Интересно, насколько поднимется радиационный фон на их планете? Нет, вряд ли это будет заметно. Тысяча-другая тонн урана – в масштабах планеты – ерунда.
– Бой окончен, – сообщил корабль. – Мы потерпели поражение. Четырнадцать тысяч торпед уничтожено огнем противника, еще с шестью тысячами потеряна связь. Задействована программа возвращения потерянных торпед, ожидаемый результат – тысяча восемьсот единиц в течение ближайших суток, две тысячи шестьсот на вторые сутки…
– Ты собираешься висеть в этой системе двое суток? – спросил я. – По-моему, мы должны подобрать остатки роя и немедленно уходить в прыжок.
– Мы не сможем подобрать остатки роя, – заметил корабль. – Это не наши торпеды, наши торпеды по- прежнему в трюме. У нас на борту нет места, куда их можно подобрать. Мы можем либо уничтожить ударный рой, дав команду на массовую самоликвидацию, либо оставить его здесь с автономным заданием.
– Тогда оставляем его и уходим.
– Это приказ или просто твое мнение? – спросил корабль.
– Какая разница?
– Очень большая. Если это приказ, я обязан повиноваться. А если только мнение, то я могу привести контраргументы.
– Приводи.
– На мой взгляд, уходить из системы нет нужды, – заявил корабль. – Природа излучения, рассеявшего ударный рой, уже установлена. Для выработки адекватных мер противодействия потребуются сутки. Через сутки я смогу провести повторную атаку, которую гиббоны уже не остановят. По крайней мере, теми же средствами.
– А что это за средства были? – спросил я. – Неизвестное науке излучение, взрывающее любой заряженный энергоблок…
Корабль рассмеялся.
– Я тоже так поначалу подумал, – сказал он. – Все гораздо проще. Это излучение давно известно человеческой науке, в нем нет ничего таинственного, это обычный радиосигнал. В операционной системе торпеды «Шершень» есть программная ошибка, из-за которой при получении определенного радиосигнала она самоликвидируется. Гиббоны стали излучать этот сигнал наземными радиостанциями и за счет этого образовалась оборонительная сфера. Еще у них есть пять спутников, которые выстреливали тот же самый сигнал узким лучом.
– Если перепрограммировать «Шершни», этих сигналов можно будет не бояться?
– Конечно. Я уже закончил перепрограммирование, сейчас идет тестирование в эмуляторе. Через час я начну загружать обновленные программы в торпеды, а через сутки процесс закончится и мы сможем повторить атаку. Только я сомневаюсь, что нам придется это делать.
– Почему?
– Потому что у нас входящий вызов с планеты гиббонов. Хочешь поговорить с их президентом?
– У них президентская республика? – удивился я.
– А я-то откуда знаю? – ответил корабль вопросом на вопрос. – Может, это не президент, а король или какой-нибудь великий и могучий утес. А может, с тобой хочет говорить не верховный властитель, а министр обороны или иностранных дел или верховный коннетабль какой-нибудь. Ну так как, будешь говорить?
– Подключай, – сказал я.
Космическая карта исчезла с главного экрана, ее место заняла голова верховного гиббона. Я сразу понял, как и почему эта раса заслужила свое прозвище. Сходство с земными обезьянами потрясающее – густая грязно-белая шерсть, безволосое черное лицо, большие карие глаза, две дырки на месте носа, выступающие челюсти… Только лоб у них не гиббонский, а вполне человеческий. Впрочем, высокий лоб в сочетании с остальными деталями облика не создает впечатления интеллектуальности. Впечатление создается такое, как будто у земного гиббона из джунглей распухла и облысела голова.
– Приветствую тебя! – провозгласил гиббон человеческим языком.
Я отметил, что его губы движутся не в такт словам. Очевидно, автоматический перевод.
