Я удивленно приподнял брови и сказал:
– Впервые встречаю девушку, которая это понимает.
– Мимир приучил, – улыбнулась Маша и снова поцеловала меня в губы. Оторвалась и продолжила: – Если ревновать к каждой дуре, так и сама дурой станешь. Главное одно – что с тобой все хорошо.
– И с тобой тоже, – добавил я. – Как твои тренировки?
– Неплохо, – сказала Маша. – Через неделю можно будет попробовать спуститься на поверхность. Если только адаптация не потеряется после нового прыжка.
– Алекс, Маша! – позвал Генрих. – Хватит нежностями заниматься, Тому пора в обратный путь, сейчас будем отсек разгерметизировать.
Я повернул голову и увидел, что пока мы с Машей обнимались, Генрих с Томом свернули мой скафандр в тонкую скатку и зафиксировали ее какой-то веревкой на спине Тома поверх кислородных баллонов.
– Баллоны поменяли? – спросил я.
– Обижаешь, – ответил Генрих и показал пальцем на старые баллоны, плавающие у стены. – Все уже сделали, пока вы нежничали. Вы лучше плывите в рекреационную зону и займитесь там тем, по чему соскучились, все равно в ближайший час пользы от вас не будет.
Мы с Машей переглянулись и синхронно рассмеялись.
– Пойдем, – сказал я. – Генрих прав, сейчас от нас пользы не будет.
Маша была прекрасна. То есть, я понимал, что она далеко не красавица, что ей не мешало бы помыться, привести в порядок прическу, стереть с лица стресс и усталость… да и всем нам не мешало бы немного успокоиться и привести себя в порядок. Ничего, бог даст, на следующей планете будет поспокойнее. Только надо тщательно ее выбирать, чтобы еще раз не наступить на те же грабли.
А я, кажется, по-настоящему влюбился в Машу. Я прекрасно понимаю, что она некрасива и неумела как любовница, но для меня это уже не важно. Потому что она стала для меня родной. А когда женщина родная, какая разница, как она выглядит и как себя ведет? Том, наверное, тоже так думает, его Наташа еще страшнее, чем моя Маша, а как он на нее смотрит…
Я рассмеялся этой мысли, Маша посмотрела мне в глаза и спросила:
– Чему ты смеешься?
– Так, – сказал я. – Ничего существенного. Давай одеваться и пойдем к Генриху, ему надо помочь.
– Давай еще немного поваляемся, – предложила Маша. – Я по тебе так соскучилась…
– И я по тебе тоже, – сказал я. – Хорошо, давай поваляемся, то есть, повисим, в невесомости не поваляешься. И еще душ принять было бы неплохо.
– Это точно, – согласилась Маша. – Ты весь гарью провонял… Я за тебя так испугалась, когда стыковочный узел не подошел…
– Ерунда, – отмахнулся я. – Все прошло нормально. А хочешь, вместе душ примем?
– А мы поместимся?
– Поместимся, – улыбнулся я. – Гравитацию поставим поменьше, чтобы тебе не так тяжело было…
– Давай лучше поставим земную гравитацию, – предложила Маша. – Пора уже попробовать, как мое тело ее переносит. Если станет тяжело, ты меня поддержишь, правда?
– Конечно, – согласился я. – Я тебя всегда поддержу, что бы ни случилось.
Но забраться в душ нам не довелось. Открылся люк и в рекреационную зону вплыл Генрих. Скользнул по нам рассеянным взглядом и осведомился:
– Уже закончили? Я не помешал?
Маша дернулась было, чтобы прикрыться руками, но вовремя сообразила, как глупо это будет выглядеть.
– Не дергайся, – сказал Генрих. – Можно подумать, я тебя голой не видел. Давайте, одевайтесь, будем думать. Есть плохие новости.
– Что случилось? – спросил я, натягивая трусы.
– Случилось вот что, – ответил Генрих. – Я покопался в документации по реанимационным капсулам… все плохо.
– Они запускаются только в момент прыжка? – спросил я. – Если засунуть в капсулу умирающее тело, она не включится?
– Не в этом дело, – покачал головой Генрих. – Капсула включится, но толку от нее не будет. Капсула делает реанимацию после прыжка, но это не самая главная ее функция.
– А главная функция какая? – спросил я.
– В момент прыжка пространство теряет линейность, – ответил Генрих. – Не спрашивайте, что это такое, я и сам толком не понял, в документации по этому поводу почти ничего не написано. Там написано только одно – любая живая ткань, ушедшая в прыжок вне капсулы, перестает быть живой. Ты никогда не задумывался, почему звездолеты не проходят карантин? Бывают же инопланетные микробы, опасные для человека.
– Для человека, не прошедшего биоблокаду, – уточнил я.
– Вот именно, – кивнул Генрих. – Внутри капсулы микробов убивает биоблокада, а вне капсулы – нелинейность пространства. Главная задача реанимационной капсулы – снизить нелинейность настолько, чтобы выжили хотя бы отдельные клетки. Сердце остановится в любом случае, но его можно снова
