протрезвел, стал нормально разговаривать, а после снова начал квасить и нажрался вообще в зюзю.
– А чего же ты у меня водку не отнял, если я ее собирался водой из-под крана разбавить?
– Я и пытался отнимать. А ты говоришь, не трогай, я сейчас из водопроводной воды классного винища наделаю, как Иисус Христос. Все, думаю, у Игоря крыша поехала. Я и сам к тому времени был уже веселый, думаю, хрен с ним, пусть сто грамм на ерунду изведет, зато развлекуха какая. Хотел еще Пашку крикнуть, только не успел, ты уже водку в вино превратил, и я подумал, что лучше Пашку не звать.
– Он что, так ничего и не знает?
– Не-а. Я ему сказал, что у меня есть знакомый, который работает на подпольном винзаводе, и там гонят классную трансгенку, стоит она копейки, а качество зашибись. Качество, кстати, и вправду во!
– М-да… – протянул я. А что тут еще скажешь? Не рассказывать же всю историю того, как меня чуть не убили гопники, как я устроил им Освенцим, и что я до сих пор не могу понять, как все это делаю, и что не могу понять, на что еще способен, и что мне вообще с этим делать. Можно было устроить исповедь минут на двадцать-тридцать, только я знаю, чем бы все это закончилось. Егор бы меня внимательно выслушал, задал бы пару вежливых вопросов, сказал, что все это круто, а потом спросил: «А меня ты научить можешь?»
– Игорь, а ты понимаешь, как это происходит? – спросил Егор.
– Нет. Абсолютно.
– А что чувствуешь при этом?
– По-разному. Иногда ничего, чаще всего ничего. Иногда будто какую-то вуаль сдергиваю или, наоборот, натягиваю на какой-нибудь предмет. А то кажется, что у меня в мозгах что-то вроде насоса.
– И давно это у тебя?
– Неделю.
– А как появилось?
– Внезапно. – И я замолчал. Егор тоже помолчал и спросил:
– Не хочешь рассказывать?
– Не хочу. История неприятная и гнусная. Некоторое время Егор молча пил пиво. Я не выдержал:
– Да не знаю я, как это у меня появилось! Возвращался домой поздно вечером, никого не трогал, подвалили гоп-ники, начали меня избивать, я что-то сделал, и они разбежались. Потом сидел на лекции у Моисеича, стал рисовать на виртуальном дисплее всякую ерунду, а она произошла в реальности. А после оказалось, что я могу делать и другие вещи. С чего это и почему – не знаю, с пришельцами не общался, душу дьяволу не продавал, чудесных озарений не испытывал, просто оно появилось и все.
Я замолчал. Егор тоже молчал. Было видно, что ему очень хочется задать вопрос, но он колеблется: я на него наверняка не отвечу, да и обидеться могу, а с другой стороны, если не наберешься смелости спросить, потом будешь корить себя всю жизнь. Я ответил на вопрос приятеля, не дожидаясь, когда он будет задан.
– Не знаю.
– Что не знаешь?
– Могу ли тебя научить тому же самому. Ведь тебя это волнует?
Долгая пауза.
– Попробуешь?
– Не знаю. Боюсь.
– Так поставь на меня какие-нибудь блокировки, хотя бы как у Азимова.
– Не уверен, что это возможно. Я не только поэтому боюсь, просто страшно. Знаешь, я в детстве хотел быть суперменом, все об этом мечтают, а сейчас чувствую себя… ну как пьяный за рулем «феррари» – пока едешь по прямой, все круто, а как начнется… ну колдобины там или гололед…
– Ладно, не хочешь – не пробуй. А деньги ты можешь добывать?
– Не пробовал.
– Что так?
– Хрен его знает, даже не думал об этом. Тут с Маринкой такая каша заварилась, больше вообще ни о чем не думал.
– Любишь ее?
Вначале я хотел заругаться, но потом мысленно махнул рукой.
– Не знаю. Наверное, да.
– Хорошо тебе. Ты ее любишь, она тебя любит… – Егор вздохнул. – Я так понимаю, из борделя ты ее заберешь? Лучше бы я заругался.
– Да иди ты на хрен, уже достал, с чего ты взял, что она проститутка?
– Да хватит тебе кипятиться, это и так ясно. Иначе ты бы не реагировал так резко на всякие намеки. Не волнуйся, я никому не скажу, мне на это наплевать. Ну влюбился в проститутку, ну и что с того? Баба она хорошая. Или ты сам по этому поводу комплексуешь?
Я обдумал вопрос и решил, что да, похоже, комплексую. Но признаваться в этом не стал. Вместо этого спросил:
– Так тебе, значит, деньги нужны?
