И землю круглую корнями
Над черной пропастью держать
Шел по стеклам от стужи
Перезвон темно-синий
И ладони снаружи
К ним прикладывал иней
Все, что под абажуром
Желтым светом намокло
Старых кружев ажуром
Налипало на окна
Как дымок сигаретный
Как над чашечкой кофе
Плыл во тьме беспросветной
Чей-то призрачный профиль
И морозная кромка
Отступала от окон
И вплеталась поземка
В заблудившийся локон
И цеплялась беда
За портьерные ткани
И дрожала звезда
Как чаинка в стакане
Будто этой зимой
Подоконник с геранью
Между светом и тьмой
Был единственной гранью
Мороза дубленая шкура
Под тяжестью ночи трещит
И месяц с китайским прищуром
В метельную дудку пищит
Летят самоходные сани
И воздух закутан в бензин
А где-то в далеком Ливане
О вьюге поёт муэдзин
Он свет собирает горстями
Седины купает в лучах
И кажутся беды гостями
В продрогших моих волостях
Так в томном зрачке океана
Полярные звезды гостят
И в черной утробе фонтана
На счастье монетки блестят
А.Л.
Холодные камешки вдоль языка -
«Морозы, морока, морошка»
Как рваные фразы плывут облака
И звездная мечется мошка
Ты можешь как льдинки слова подобрать
Подстать твоим нищим алмазам
И будут полярные вальсы сиять
Над городом нашим чумазым
А в книгах жирна типографская гарь
Гремят пересохшие спички
И черные тропы диктует январь
И ночь закрывает кавычки
Но камни тускнеют, и крошится лед
Зевает озябший мечтатель
И белым надгробием солнце встает
Едва повернешь выключатель
Они не увидятся. Нет
В трамвайчике красном
Уехал счастливый билет
Напрасно. Напрасно.
Рассыпалось всё, что вовне
На «право» и «лево»
И в каждом отдельном окне
Отдельное небо
Ему не молиться о ней
И свечек не ставить
У длинных вечерних теней
Короткая память
И тычет мизинцем в зенит
Тончайшее скерцо
Трамвайное сердце гремит
Трамвайное сердце
Она его тоже не ждёт
