Что может быть проще?
Белесая вечность падёт
На черную площадь
И прочь полетят фонари
И звезды качнутся
И тонкие рельсы вдали
Как руки сплетутся
Блестели виноградные глаза
И море колыхалось по-верблюжьи
Вытягивалась молнии лоза
До самых звёзд – приветливых и южных
А в трюмах кахетинское вино
Прислушивалось к капельному плясу
И палуба рубилась в домино
С дождем, одетым в выцветшую рясу
Без умолку трещали паруса
Пенька ворчала нудно и визгливо
Блестели виноградные глаза
И спали амфоры – на самом дне залива
Бежала ночь по черной кромке скал
На стайку нот охотилась гитара
И добрый демон – как любви – искал
Погибели, и звал ее: «Тамара»…
Стояла ночь – что твой рояль
И ветер шествовал во фраке
Самодовольный лунный враль
Сиял как блик на черном лаке
Смычками ливень помыкал
Мерцали запонками лужи
И гром по клавишам скакал
В тумане оркестровых кружев
Так Шуберт норовил украсть
Тональность у природы хрупкой
Но вдруг наваливалась страсть
И лепка становилась рубкой
Так рухнул первородный грех
На первозданную беспечность
И хрустнул черепной орех
Таящий сморщенную вечность
Стасу Беляеву – лучшему в мире Меркуцио
Верона спит. Ее ночник – луна
Чернее сна лишь шрамы на бумаге
Отяжелев от скуки и вина
Спят удальцы, во сне сжимая шпаги
Верона спит. Но храп похож на стон
Над городом смертельная истома
Свеча коптит. Увял ее бутон
Грядет чума на оба ваших дома
Верона спит. И эти двое спят
Покуда автор пишет предисловье
А за строкой столетия летят
И словно вены набухают кровью
Верона спит. Беспечно спит, пока
Далекий бард не воплотил затею
И как кинжал нацелена река
В ее почти фарфоровою шею
Верона спит, пока пусты листы
И, кажется, бледны от предвкушенья
Ведь через час сожгут её мосты
И солнце вздернут как сигнал сраженья
И вот тогда сойдутся все концы
Поэт отступит, дописав посланье
И отдадут безумные отцы
Своих детей невинных на закланье
Очнется яд и закипят клинки
И вздрогнет мир от траурного звона
И смерть как точку на конце строки
Сотрёт любовь… Но – тише! – cпит Верона…
Тринадцать за столом. Коврига и вино
И мёд луны, сочащийся сквозь ставни
Последний раз им вместе суждено
Собраться за одним столом – на равных
Тринадцать за столом. Их пестует судьба
Один из них предаст, толпа распнет другого
Еще один сразит мечом раба
И трижды скажет, что не видел Бога
Еще один, сомненьями томим
Дерзнет вложить персты в святые раны
И тоже станет свят, и потому – гоним
Ему споют ветра и покорятся страны
Он с посохом уйдет, как десять остальных
